Эдуард Маяковский фельдшер в Ивановской в/ч 7433 в Чечне 1995 - 1996 год.

Эдуард Маяковский – служил фельдшером в ивановской в/ч 7433 (сейчас она расформирована, на прежней территории строят здание областного УВД). В чеченских командировках был четыре раза. Орденом Мужества награжден за штурм поселка Алды, пригорода Грозного, в 1995 году. «При подрыве на БТР он получил ранение, но поля боя не оставил и продолжал оказывать помощь раненым: проводил их эвакуацию в безопасное место. Лично оказал в этом бою помощь 15 раненым.
«Помню, все наши воевали под красным флагом (хотя к тому времени был принят российский трехцветный). К антеннам танков привязывали любой красный лоскуток: пионерский галстук, флажки октябрятские. Потому что война у нас ассоциировалась с Великой Отечественной. А она - под красным флагом. К тому же нужны были какие-то символы, какая-то идеология. В душах была пустота, было непонятно, за что мы воюем. Кто-то, может, девчонку ни разу не целовал, а ему завтра умирать. И поэтому вопрос «За что?» требовал ответа. Но он как-то сам собой появился, когда мы увидели, как погибают наши товарищи. Мы начали просто мстить за них. Такая у нас была идеология».
Выезжая на спецоперации, фельдшер старался брать с собой сладости – раздавал детям. Особенно когда шли в русскоязычные районы (Старопромысловский, например, таким считался). «Из подвалов вылезали люди и благодарили, что мы пришли. Над ними ведь просто издевались до этого. Помню, помогали женщине. Отступая, бандиты бросили ей в дом гранату. Сына убило – пришлось закопать во дворе. Муж пропал без вести. У самой вывихнуто плечо. В доме гранатой выбило окно – зима, холодно. Рядом жили соседи-чеченцы, и они ей не помогли».
Фельдшер Маяковский помогал не только военным, но и гражданским: и чеченцам, и русским – всем, кто обращался к нему за медицинской помощью. Не пришлось лечить только раненых бандитов: «Не было у меня такого случая. Да и ребята не церемонились с ними. Озлобленные были».
С войны помнит Эдуард военного журналиста Говорухина – сына известного режиссера. «Очень расстроился, когда недавно сообщили, что он умер. Сергей приезжал к нам – снимал фильм. Я фрагмент из него случайно увидел по телевизору уже после войны. И там показали бой, в котором я участвовал, увидел знакомых ребят. Фильм («Прокляты и забыты») мне удалось найти спустя несколько лет, относительно недавно. На экране увидел товарища. Помню, тот перед боем лук зеленый сорвал (он только появился), чтобы витаминчиками побаловаться. А в фильме – он уже мертвый, «двухсотый».
Ночной бой в Самашках (с 6 на 7 апреля 1995) – может быть, самый страшный в военной биографии Эдуарда. Впервые с Великой Отечественной внутренние войска вели сражение в темноте. Воевали с сильным басаевским «абхазским» батальоном. После Самашек Эдуард не любит праздничные салюты. Они ассоциируются с Чечней, со смертью. Ведь тот ночной бой из тыла самоходные установки своими залпами освещали улицы села – шумовой и световой эффекты от них такие же, как от мирного фейерверка.
«Утром после боя прибыло подкрепление, мы перегруппировались и вышли на исходную позицию в горы. И помню ощущение оглушительной тишины. После многочасового обстрела оказался будто в вакууме. А еще интересное впечатление, когда перед штурмом сидишь, а вверху летит гражданский самолет, выполняющий обычный регулярный рейс. Вот оно, соприкосновение мирного и военного.
После Чечни люди менялись. Нельзя оставаться прежним, после того как увидел и почувствовал ту тонкую и зыбкую грань между жизнью и смертью. Кто-то после этой войны спился. Кто-то ушел к бандитам, не найдя себя в нормальной мирной жизни. А те, в ком был внутренний стержень, нашли духовные силы для возрождения. И они выжили»…