Моздокский дневник Записки военного хирурга (Фрагмент) 2000 год

Моздокский дневник

Записки военного хирурга (Фрагмент)

Памяти медицинских работников, погибших 1 августа 2003 года при теракте в моздокском госпитале, посвящается.

От автора:

Эти дневниковые записи велись мною во время служебных командировок в военный госпиталь города Моздок в период с июня по сентябрь 2000 года и с декабря 2001 по март 2002 года. Первый опыт, полученный мной летом 2000 года, показала неоспоримую пользу ведения ежедневных записей, отражающих даже незначительные на первый взгляд события и бытовые мелочи. Благодаря таким пометкам впоследствии становится гораздо проще восстановить в памяти и проанализировать как свою врачебную деятельность, так и ту обстановку, в которой она осуществлялась. А также, что не малоценно, становится возможным через призму времени подвергнуть критическому осмыслению те или иные просчеты или ошибки, допущенные как на нашем этапе медицинской помощи, так и на предшествующих этапах.

Трагические события 1 августа 2003 года, когда взрыв управляемого фанатиком-смертником грузовика разрушил госпиталь и унес более сотни жизней медицинских работников и пациентов, навсегда вписал в историю военной медицины город Моздок, моздокский гарнизонный госпиталь и имена погибших врачей и медсестер. В этом скорбном списке есть имена людей, с которыми пришлось и мне поработать бок о бок в стенах теперь уже не существующего лечебного учреждения. Госпиталь конечно же отстроят заново. Возможно он станет достойным правопреемником нашего моздокского госпиталя. А наши погибшие товарищи навсегда останутся молодыми, такими какие они живут в нашей памяти и на этих страницах.

Лето 2000 года

13 июня

Наконец случилось то, что занимало все мои мысли на протяжении последних двух недель. Я перемещаюсь в пространстве и времени по маршруту «Санкт-Петербург - Моздок» в купейном вагоне кисловодского поезда. Вместе со мной следует еще четырнадцать врачей и восемь медсестер – так называемая «группа медицинского усиления ВмедА». Мы - уже четвертая по счету группа из академии, направленная для оказания специализированной медицинской помощи в моздокский госпиталь с начала второй чеченской компании. Командировочные предписания выписаны на три месяца, а это значит, что лето двухтысячного мы проведем на Кавказе, в «санаторно-курортном военном округе» - так раньше называли СКВО военные острословы.

В состав нашей группы включены специалисты всех профилей (торакальные, абдоминальные, сосудистые хирурги, два нейрохирурга, травматолог, анестезиолог, офтальмолог, лор-специалист, челюстно-лицевой хирург, два терапевта, инфекционист) из разных кафедр академии. Старшим группы едет преподаватель нашей кафедры военно-полевой хирургии Анас Минталибович Фахрутдинов (далее для краткости просто Анас). Я – его официальный заместитель. В группе есть еще представители нашей кафедры: анестезиолог Гена Ивановский, молодой подающий надежды хирург Эдик Синявский, нейрохирурги Вагин Александр Анатольевич и Коростелев Константин Евгеньевич, ангиохирург Шура Пронченко, две операционных сестры – Надя и Юля, и сестра-анестезистка Маша.

Сегодня в 14 часов нас собрали на кафедре. Начальник кафедры Евгений Константинович Гуманенко дал краткие прощальные напутствия. Затем все спустились к автобусу, который должен был отвезти нас на вокзал. Вслед за нами высыпала почти вся клиника. Те, кто оставался, шутили и веселились, уезжавшие – тоже шутили, но без особого веселья. Сфотографировались на память перед автобусом и по команде клерка из клинического отдела, руководившего нашей отправкой, погрузились и поехали на вокзал.

Провожать нас к поезду съехались жены, дети и родители. Кто-то из них сдерживал слезы, кто-то ревел. Расплакалась наша анестезистка Маша, прощаясь с мамой и братьями. Не сдержал слез даже папа Гены Ивановского – полковник медицинской службы запаса.

Мы заняли почти все купе в вагоне. Сразу после отправления поезда переоделись из камуфляжа в шорты и майки, разложили на столиках дорожные припасы, и, выпив по сто граммов за отъезд, начали обсуждать ожидающую нас на ближайшие три месяца работу. Кое-что о Моздоке мы уже знаем из рассказов наших предшественников и привезенных ими видеофильмов, но предугадать все, что нас ожидает впереди, невозможно. В конце концов, споры сами собой поутихли, и потянулась обычная дорожная маета с игрой в карты, визитами в соседние купе и созерцанием быстро сменяющихся придорожных декораций.

15 июня

К концу вторых суток путешествия за окном появились предгорья Кавказа. В десятом часу утра состав медленно втянулся в главные ворота Кавказских минеральных вод – станцию Минеральные Воды. Выгрузившись из вагона, наша группа образовала на перроне живописный полувоенный табор, больше напоминающий стоянку туристов-экстремалов. Несмотря на раннее утро было довольно жарко, и большинство, поснимав «хэбэшки», остались в камуфлированных футболках. В Минводах нашу группу никто не встречал, поэтому стовосьмидесятикилометровый путь до Моздока нам предстояло преодолеть на электричке, отправляющейся через три часа в самую жару.

В тени навеса у здания вокзала коротали время не менее двухсот военнослужащих в камуфляже с шевронами разных силовых структур. Некоторые имели при себе оружие, но большинство, как и мы, были безоружными, но отягощенными разного рода поклажей. Бывалые «кавказцы» выделялись коричневыми от загара лицами, тогда как наша питерская белоликость выдавала в нас новичков. Некоторые солдаты спали прямо на вещмешках, сложенных грудой на перроне. Местные жители, занятые своими делами, совсем не обращали на нас внимания, привыкнув за год к заполонившим вокзал военным. Как-то само собой в памяти всплыл лермонтовский Печорин, коротавший в этих местах время в ожидании казачьего конвоя.

Наконец подали электричку, которая по пути на Моздок идет через ставрополье, Кабардино-Балкарию и Осетию. За окном потянулись предгорья, на фоне безоблачного лазурного неба засверкала двойная вершина Эльбруса. Вся группа прильнула к окнам. Вот бы увидеть эту красоту вблизи! Где-то через час пути горы за окном сменили бескрайние поля подсолнечника, пшеницы и выгоревшая на солнце трава. В Моздок добрались в полдень и, обливаясь потом, быстро выгрузились на пыльную платформу.

Вот мы и в Моздоке. Наши предшественники называют его не иначе как Моздюк или Моздец. Еще за две недели до нашего приезда они стали названивать то на кафедру, то домой Анасу и Гене, чтобы лишний раз убедиться в реальности своей замены. Встречали нас на перроне в полном составе во главе с начальником предыдущей группы Владимиром Федоровичем Лебедевым. Объятья и поцелуи длились четверть часа. Такое бурное ликование взрослых мужчин и женщин, вызванное нашим приездом, многих из нас озадачило и зародило в душе какую-то смутную тревогу. У каждого из прибывших возникали вопросы, от чего такого плохого мы избавляем наших предшественников одним своим появлением здесь, в Моздоке и, какой такой неприятности нам следует ждать самим. Поэтому, всю дорогу от вокзала до госпиталя Лебедев и его команда не успевали отвечать на наши вопросы, стараясь как можно убедительнее внушить, что жить и работать здесь можно. Среди встречавших не было Андрея Борисовича Сингаевского. Он до сих пор находится в медицинском батальоне на Ханкале и прилетит на «вертушке» с ранеными сегодня или завтра.

Моздокский госпиталь развернут в четырехэтажном здании бывшей мебельной фабрики на самой окраине Моздока по соседству с кладбищем, мясокомбинатом и кирпичным заводом. Территория госпиталя, включающая кроме основного корпуса палатки для легкораненых, модуль инфекционного отделения, хозяйственные постройки, обнесена снаружи бетонным забором, исписанным предупреждающими надписями: «Стой, граница поста» и «Стой, стреляют без предупреждения». Пока мы шли по тропинке вдоль забора, несколько шустрых ящерок метнулось из-под ног в бурьян. А с забора сорвался прямо перед нами и полетел в степь красавец удод, которому наша шумная ватага испортила всю охоту на ящериц. В госпиталь пришли мокрыми от пота. Полуденная температура превышает 30 градусов в тени.

Врачей разместили на четвертом этаже в палатах терапевтического отделения, а сестер - в палатке. Размещением группы руководил Анас. С собой он поселил меня, Эдика и Гену. Другие представители кафедры (Пронченко и Вагин) поселились с узкими специалистами. Единственное окно нашей угловой палаты выходит прямо на вертолетную площадку, поэтому о посадке «вертушки» и количестве доставленных раненых можно узнавать не выходя из палаты. Для защиты от солнца одна половинка окна закрыта фольгой, в которую обычно заворачивают «двухсотых», другая постоянно открыта, а оконный проем затянут марлей от насекомых.

Пока мы размещались и разбирали вещи, за окном пролетело несколько «вертушек», на шум которых реагировала только наша группа. Профессор Гаврилин, посмеиваясь в свои пушистые усы, сказал, что через пару дней мы сами научимся различать по звуку «вертушки» идущие на посадку и пролетающие мимо. Из «камуфляжа» мы переоделись в хирургическое белье, называемое «зеленкой», и тапочки. Эта одежда станет теперь для нас основной на ближайшие три месяца.

Во время ужина, на который вся группа собралась в госпитальной столовой, познакомились с начальником госпиталя полковником Сухомлиновым. Владимир Викторович Сухомлинов оказался полноватым, стриженым «под-ежик» человеком среднего возраста с моложавым лицом, одетым в белый халат, камуфляжные брюки и шлепанцы. Он поздравил нас с прибытием в его хозяйство и пожелал отработать так же, как отработали наши предшественники. Ужин совсем не походил на праздничный и состоял из пшенной каши с килькой в томате, белого хлеба, кусочка масла и чая. Черного хлеба здесь почему-то не бывает. После ужина знакомились с госпиталем, устраивали свой быт.

16 июня

Утром на вертолетной площадке приземлилась «вертушка» из Ханкалы. На ней прилетел Сингаевский и еще несколько офицеров. Раненых не было. Сингаевский привез с собой «сувениры»: знак отличника внутренних войск, обладатель которого, по его словам, имеет право нарушать правила дорожного движения, и муляж гранаты Ф-1. Вместо него медицинский батальон будут усиливать хирурги из Самары. После обеда в госпитальной столовой состоялось торжественное собрание, посвященное предстоящему Дню медика. День медицинского работника отмечается в третье воскресенье июня, официальная же часть во всех медицинских учреждениях проводится по пятницам. Вот и сегодня в конце рабочего дня командование госпиталя поздравляло персонал и награждало ценными подарками (термосами, книгами и гуманитарными индивидуальными аптечками). Наши предшественники получили благодарность и по книжке «Моздок», изданной еще при развитом социализме. День медика они встретят в поезде.

В полдень сел еще один «борт», на этот раз уже с ранеными, в том числе носилочными. Из нашего окна хорошо было видно, как к «вертушке» подрулили задним ходом две санитарные машины, в открытую дверь метнулись санитары-носильщики и стали вытаскивать из вертолетного чрева носилки с тяжелоранеными. После погрузки тяжелораненых, в машины уселись ходячие. Вертолет сразу же взлетел, а машины медленно, чтобы не растрясти тяжелораненых, поползли в госпиталь.

В приемном отделении все уже было готово к сортировке. Санитары расставили в холле станки для носилок, медсестры и регистраторы выстроились в ряд с чистыми историями болезней. У входа в госпиталь собралась вся наша группа, часть предыдущей группы, заведующая приемным отделением, начальник отделения реанимации, дежурный хирург и дежурный по госпиталю. Собралось так много народа, что пришлось расчищать проход для носилочной команды. Руководить сортировкой пытались одновременно Анас с Гаврилиным и Марья Петровна - заведующая приемным отделением, крикливая дама с ефрейторскими замашками. Чтобы прекратить неразбериху, Анас ее потихоньку оттер и взял руководство в свои руки. Первичная медицинская сортировка раненых - мероприятие архиважное, зачастую определяющее жизненный прогноз. Согласно всех руководств, проводить ее должен самый опытный хирург, в данном случае – руководитель нашей группы. Однако осуществить это на деле в первый день оказалось не легко. Из семи носилочных у троих оказались сочетанные ранения разных сегментов тела. Поэтому, завидев забинтованную голову или иммобилизированную конечность, у одних и тех же носилок собирались нейрохирург, стоматолог и травматолог, отбирая друг у друга медицинскую документацию, рентгенограммы, делая свои назначения и распоряжения. После них к раненому подходили Гаврилин с Анасом и делали окончательные распоряжения. В конце концов, через тридцать минут в приемнике остались лишь двое носилочных из внутренних войск с ранениями мягких тканей, которых должны были забрать в МОСН (медицинский отряд специального назначения) внутренних войск МВД, развернутый на аэродроме. Остальных после рентгеновского исследования поместили в реанимацию, где до этого находился один прапорщик-омоновец с тяжелым сепсисом.

Троих поступивших прооперировали. Одного с проникающим ранением глазного яблока и верхней челюсти взяли на операцию офтальмолог Виктор Михайлович Долгих и челюстно-лицевой хирург Вадим Александрович Канунников. Синявский и Пронченко наложили стержневой аппарат из комплекта КСТ на кости таза солдату, придавленному бампером автомобиля.

Мы с Анасом взяли на релапаротомию чеченского милиционера Дж-ва Мусу, раненого в Урус-Мартане бандитами Ахмадова и прооперированного в Урус-Мартановской ЦРБ. У Мусы оказалось пулевое ранение груди и живота, в оперативном лечении которого чеченские врачи допустили ряд ошибок. Во-первых, не был устранен открытый пневмоторакс, так как присасывающая воздух рана груди была прикрыта обычной марлевой повязкой, и отсутствовал плевральный дренаж. Во-вторых, осталась не ушитой рана левого купола диафрагмы, через которую сообщалась плевральная полость с брюшной полостью. И, наконец, огнестрельная рана поперечной ободочной кишки была ушита на протяжении 4 см и прикрыта сальником, а для разгрузки толстой кишки наложена цекостома.

Прежде всего, мы ушили рану груди и дренировали плевральную полость. Затем сняли швы с брюшной стенки и выполнили тщательную ревизию органов живота, при которой и выявили перечисленные ошибки. Кстати, в Урус-Мартановской ЦРБ никакой истории болезни и протокола операции заведено не было. Единственным медицинским документом, доставленным с раненым, оказался тетрадный листок с неправильно сформулированным диагнозом и перечислением оперативных вмешательств. Типичный пример нарушения одного из важнейших принципов военно-медицинской доктрины - преемственности лечебных мероприятий на этапах медицинской помощи. Для себя из этого случая сделали вывод: если впредь будут поступать раненые после лапаротомии без надлежащей медицинской документации, без ясного описания повреждений и оперативных пособий - будем брать на повторную операцию, не дожидаясь осложнений. У Мусы мы ушили рану диафрагмы двухрядным капроновым швом, интубировали тонкую кишку специальным зондом и вывели поврежденную поперечную ободочную кишку на переднюю брюшную стенку в левом подреберье.

Пока мы со свежими силами оказывали помощь раненым, предыдущая группа праздновала окончание командировки и наступающий день медицинского работника. Одни в шашлычных или кафе, другие - в гостях у друзей и подруг, третьи - прямо в госпитале. Глядя на них, невольно думалось: «А ведь у нас все только начинается».

17 июня

Провожали на вокзал предыдущую группу. С утра они упаковывали моздокские сувениры и личные вещи. Практически каждый увозил либо охотничий нож кизлярской работы, либо сувенирные кинжалы местного производства и рога для вина. Некоторые медсестры везли в Питер ящики с черешней. Андрей Сингаевский привинтил к камуфляжу свой значок «Отличник внутренних войск» и, впервые за три месяца, подшил белый подворотничок. В таком бравом виде он высунулся из окна электрички, увозящей его в Минеральные Воды, и одарил провожающих счастливой белозубой улыбкой. Кроме нас на вокзал пришла супруга начальника госпиталя. На правах хозяйки, по сложившейся уже традиции, Галина Степановна Сухомлинова пожелала всем доброго пути и выразила надежду на новые встречи в Моздоке. Отъезжающие единодушно поблагодарили за гостеприимство, и в свою очередь, пригласили ее в Питер. Электричка тронулась, из открытых окон вагона нам весело махали наши товарищи. Лица всех отъезжающих выражали одно общее чувство - ликование Их впереди ждал летний отпуск, который большинство собиралось провести на море, а нас – пыльное и знойное моздокское лето. Мы - все остающиеся на перроне, невольно почувствовали себя брошенными и одинокими. Маленькими группками под палящими лучами южного солнца побрели в госпиталь.

В 18 часов встречались с главным хирургом СКВО Сергеем Николаевичем Татариным. Некоторые из нас, в том числе Вагин, Синявский и я, знакомы с ним по совместной службе. Я знаю Сергея Николаевича с 1990 года. Тогда еще юным лейтенантом, обучаясь в 77 интернатуре, часто ассистировал ему - ведущему хирургу хабаровского госпиталя, на торакальных и абдоминальных операциях и почему-то заслужил от Татарина шутливое прозвище «вольнодумец». И вот, спустя десять лет, судьба нас сводит опять для совместной работы, теперь уже на Кавказе. К сожалению, Сергей Николаевич торопился на аэродром, и разговор продлился недолго. Успели обсудить основные трудности и проблемы, с которыми сталкивались предыдущие группы, а также типичные ошибки в оказании хирургической помощи, допускавшиеся на разных этапах медицинской эвакуации.

Главная задача нашей группы медицинского усиления - сортировка поступающих раненых, быстрое и полноценное оказание специализированной медицинской помощи и, наконец, подготовка их к дальнейшей эвакуации в тыловые госпиталя. По сути, моздокский и владикавказский госпиталя уже почти год работают в режиме «эвакогоспиталей первой линии», что накладывает свой отпечаток на работу тех или иных специалистов. Так, нейрохирурги, ангиохирурги, офтальмологи, челюстно-лицевые хирурги оказывают первичную хирургическую и одновременно раннюю специализированную помощь по своему профилю. В то же время военно-полевым хирургам (мне, Анасу и Эдику) приходится иметь дело с ранеными в грудь и живот, прооперированными на предыдущих этапах (в МОСНе, медротах, омедб, полевом госпитале МЧС, гражданских больницах). А это означает, что нам, с одной стороны - нельзя пропустить допущенные ранее ошибки, чтобы исправить их, не дожидаясь тяжелых осложнений, с другой - необходимо избегать ненужных операций. Наши ошибки скрыть и исправить самим будет невозможно, так как обнаружатся они уже в других госпиталях. Отсюда вывод: расслабляться нельзя, так как по нашей работе будут судить об академии.

Этим вечером состоялся «бенефис» нейрохирургов. Сначала они выполнили хирургическую обработку сквозной пулевой раны черепа у солдата доставленного из Ханкалы, а уже заполночь им пришлось делать трепанацию черепа солдату из МЧС. Удивила необычная заинтересованность его командиров, предлагавших любую помощь по приобретению необходимых лекарств. Но вскоре все прояснилось. Оказывается, травму солдат получил на «левых» работах, когда при разгрузке грузовика упавшим с кузова металлическим швеллером ему раскололо лобную кость.

18 июня - День медицинского работника

Утром приняли шестерых носилочных раненых, обработанных на Ханкале. В операции никто из них не нуждался. Поменяли повязки, выполнили необходимые исследования, завели истории болезни. Завтра все они санитарным самолетом будут эвакуированы в окружной госпиталь Ростова-на-Дону.

Жара изнуряющая. После обеда ходили купаться на карьер, расположенный в полутора километрах от госпиталя. Тропинка к карьеру ведет через степь, покрытую выжженной солнцем растительностью. Здесь уже начинаются ногайские степи. Карьер – результат деятельности кирпичного завода. Раньше из него добывали глину. Сейчас глину на завод привозят из других мест, благодаря чему берега карьера успели зарасти камышом, ставшим прибежищем разнообразной пернатой мелюзге. Вода оказалась мутноватой, но пригодной для купания. Зато на берегу с большим трудом удалось выбрать место для загорания из-за обилия коровьих лепешек. Рядом с карьером растянулась кумыкская деревня, из которой пригоняют скот на водопой.

Кроме нас в карьере плескались чернявые кумыкские ребятишки и солдаты из частей, дислоцированных на аэродроме. Периодически над нашими головами с шумом и грохотом заходили на посадку штурмовики, летавшие парами на бомбометание в Чечню. Такая окружающая обстановка совсем не располагала к наслаждению солнечными ванными, поэтому, быстро окунувшись, поспешили обратно в госпиталь. На обратном пути нас застала настоящая песчаная буря. Небо заволокло тучами, налетел шквальный ветер, поднявший в воздух пыль и песок, но ни одна капля дождя не упала на землю.

Вечером собрались всей группой в ординаторской отметить свой профессиональный праздник. Праздновали под грохот и хлопанье незакрытых форточек и дверей, сопровождавшее каждый сильный порыв ветра.

Ночью на двух автомобилях под охраной пулеметчиков привезли коменданта надтеречного района с вывихом плеча. Общими усилиями Пронченко, Вагина и Анаса вывих ему вправили и госпитализировали в первое хирургическое отделение.

19 июня

Сегодня не жарко. После вчерашней бури небо затянуто дымкой. Солнца не видно. Утром был «борт» из Ханкалы. Пока одна санитарная машина забирала раненых из вертолета, на две другие грузили раненых и больных для эвакуации в Ростов. Эвакуировали всех транспортабельных раненых, в том числе «моего» чеченца Мусу. Троих раненых (с ушибом головного мозга, с ампутированной голенью и с дренированным закрытым пневмотораксом), только что доставленных вертолетом, транзитом отправили в Ростов. В таких случаях после осмотра в приемном отделении без оформления истории болезни, делается запись в карточке ф.100, о выполненных на нашем этапе мероприятиях (перевязки и введения медикаментов) и о транспортабельности раненого. Двоих поступивших (солдата с переломом плеча, которому на Ханкале был наложен аппарат Илизарова, и майора-связиста из морской пехоты с огнестрельными ранениями живота, позвоночника и левого предплечья) оставили у себя в реанимации. В медицинском батальоне на Ханкале майору сделали лапаротомию и вывели в левом подреберье тампон, с помощью которого было остановлено забрюшинное кровотечение. Эльбрус Калагов - начальник отделения реанимации госпиталя настаивал на его эвакуации вместе с остальными, но Анас оставил его из-за тяжести состояния.

Почти всю ночь мы работали. На одном столе мы с Синявским ушивали перфоративную язву двенадцатиперстной кишки у капитана-омоновца из Омска. На втором - оперировал офтальмолог, и на третьем - наш ангиохирург Шура Пронченко выполнял ангиографию раненому с переломом плеча, у которого из-за ошибок в наложении аппарата Илизарова на Ханкале, развились нарушения кровоснабжения и иннервации в поврежденной верхней конечности. Выяснилось, что отломками кости была повреждена плечевая артерия. После ушивания язвы я ассистировал Синявскому на аппендэктомии, а Анас с травматологами взяли на операцию этого раненого. Сначала они заменили порочно наложенный аппарат Илизарова на стержневой аппарат КСТ, а затем выполнили аутовенозную пластику поврежденной плечевой артерии. Спать легли в пятом часу утра, но после напряженного дня заснуть удалось не скоро. Мешали духота, шум вертолетных двигателей на аэродроме, кваканье лягушек с ближайшего карьера и шумная возня госпитальных собак, расплодившихся под покровительством начальника госпиталя.

20 июня

Весь день ходили полусонными. Днем прилечь не удалось, так как после завтрака делали обход раненых и перевязки в реанимации, приняли новый «борт» с ранеными из Ханкалы. В оперативном лечении нуждались двое из них. Одного с проникающим ранением глазного яблока прооперировал офтальмолог, другому - травматолог четыре часа накладывал аппарат Илизарова на голень. Я помог Синявскому прооперировать солдата с паховой грыжей. На завтра планируется эвакуация раненых в Ростов. Обычно, о времени, к которому следует готовить раненых на эвакуацию, мы узнаем от солдата-телефониста Алика. За время боевых действий Алик стал госпитальной достопримечательностью. Он знает позывные всех частей и всех телефонистов, при желании может дозвониться по полевой связи хоть до Москвы. Говорят, что однажды он по какой-то срочной необходимости завернул в воздухе санитарный самолет. Довольно часто в качестве старшего машины он ездит на аэродром забирать раненых или отправлять их на эвакуацию. Алик всегда в курсе, кто из врачей где находится, поэтому, уходя из госпиталя в город, предупреждаем его о своем местонахождении.

После обеда ходили в военный городок, чтобы позвонить в Питер. Когда переходили железнодорожные пути, заметили двух чеченцев, наблюдавших за вагончиками «минъюстовцев». У одного из них из-под рубашки была видна рация. При нашем приближении чеченец с рацией отвернулся к полисаднику. На обратном пути минут через сорок чеченцев мы уже не увидели. Удивляет отсутствие каких-либо мер предосторожности на территории военного городка, где живут семьи офицеров. Если в госпиталь можно пройти только через охраняемый КПП, а на крыше столовой постоянно находится пулеметчик, то пройдя через весь военный городок мы не заметили даже патруля.

22 июня

Который день, «борт» с ранеными из Ханкалы садится как по расписанию в 10.20-10.30. Вчера почти всех поступивших раненых транзитом отправили на эвакуацию в Ростов-на-Дону. Сегодня как обычно в 10.20 сел «борт» с ранеными из Ханкалы. Приняли пятерых носилочных: чеченца, подорвавшегося на мине, с ампутированным бедром, троих омоновцев из Липецка и солдата с множественными осколочными ранениями живота, мошонки и нижних конечностей. Омоновцы пострадали от взрыва своей же гранаты в подствольнике, а их товарищ, у которого собственно и взорвалась граната, погиб. Омоновцев и чеченца после обследований и перевязки эвакуировали санитарным самолетом в ростовский госпиталь. Солдата оставили для наблюдения в реанимации, так как не могли исключить ранения бедренной артерии.

В 19 часов «вертушка» привезла еще шесть носилочных из Ханкалы. Одного из них я взял на релапаротомию. Оперировал его на Ханкале бывший наш интерн Игорь Песикин, недавно прибывший туда на должность ведущего хирурга медицинского батальона. В НИИ Скорой помощи, где Игорь проходил интернатуру, он оставил о себе хорошее впечатление, и меня удивило, что он рану диафрагмы вместо капрона ушил кетгутом, а рану печени, подлежащую ушиванию, затампонировал марлевым тампоном. В ходе операции все эти недочеты мы довольно быстро исправили. При первом же удобном случае постараюсь переговорить с Игорем. Он парень толковый, должен сделать из ошибок правильные выводы.

23 июня

Сегодня «борт» с ранеными сел реньше чем обычно - в 8.30. Тяжелых среди них не было. Зато пришлось заниматься двумя ранеными с минно-взрывными ранениями, поступившими еще вчера. Сначала с Синявским сделали ревизию гематомы мошонки и восстановили целостность разорванного яичка у раненого Г-на, а затем дренировали плевральную полость К-му. Катетер для внутривенных инфузий, поставленный ему на Ханкале, был заведен не в подключичную вену, а в плевральную полость. В итоге, все перелитые раненому инфузионные растворы не попадая в кровоток скопились в плевральной полости и сдавили легкое. После дренирования плевральной полости и эвакуации жидкости легкое расправилось. Наш анестезиолог Гена Ивановский переставил ему подключичный катетер. При этом он ворчал, что ханкалинским анестезиологам надо оторвать руки и голову. Мало того, что они завели катетер мимо вены, поставили его они на противоположной месту ранения стороне груди, что, в случае повреждения катетером здорового легкого, могло привести к развитию двустороннего пневмоторакса. Анас собирается завтра лететь на Ханкалу, чтобы разобрать ошибки врачей медицинского батальона и немного их пожурить. В армейских кругах это называется оказанием методической помощи.

24 июня

К концу первой недели нашего пребывания в госпитале первые впечатления от новизны растаяли, и жизнь приняла более-менее размеренный характер. Распорядок дня в общих чертах выглядит так: подъем в 7 утра, в 8 – хирургическая врачебная конференция, которую проводит Анас или я, в 8.30 – завтрак. После завтрака делаем обход в реанимации, затем перевязки, манипуляции и подготовка раненых к дальнейшей эвакуации. В 13 часов обед и в 18 – ужин. Выходных нет. Поэтому о том, какой сегодня день недели мы вспоминали только, вычеркивая его из маленького календарика, приклеенного пластырем к стене над моей кроватью. Эту обязанность добровольно принял на себя Гена Ивановский, который ровно в полночь делая очередную пометку в календаре, торжественно объявляет всем присутствующим, сколько дней еще осталось до конца командировки. Кроме маленького календарика имеются еще два больших. Один, изготовленный в Китае, с ошибками в датах и фотографией полногрудой полуобнаженной красотки, достался нам от предыдущей группы, давшей ей имя Стелла. Другой календарь, отечественного изготовления, с цветной фотографией Путина на фоне российского триколора и надписью «Мы установим мир в Чечне», висит на стене ординаторской. По нему отслеживаем даты уже всей группой, перемещая пластмассовую рамочку на утренних конференциях.

Обычно в течение дня мы принимаем до четырех вертолетов с ранеными. Как по расписанию, в 9.30-10.00, прилетает «вертушка» из Ханкалы, доставляя раненых обработанных в медицинском батальоне. Иногда, при перегрузке медицинского батальона, к вечеру от них бывает еще один борт. Остальные «вертушки», прибывающие «вне расписания», доставляют раненых либо из госпиталя МЧС «Защита», либо из Шали. Раненых министерства обороны и тяжелораненых из МВД мы оставляем у себя с последующей эвакуацией в госпиталя Ростова-на-Дону и Буденновска. Легкораненых «мвдешников» отдаем в МОСН внутренних войск. Этот МОСН (медицинский отряд специального назначения) находится в полусвернутом-полуразвернутом состоянии на моздокском аэродроме и являет собой типичный пример межведомственных распрей. После первой чеченской войны медицинская служба МВД обзавелась этим отрядом по примеру хорошо зарекомендовавших себя армейских МОСНов. В отличие от армейских, их МОСН размещается не в палатках, а в модулях, и оснащен импортным медицинским оборудованием. Несмотря на то, что боевые действия длятся почти год, и все это время ежедневно в Моздок поступают раненые из МВД, их МОСН так и не начал полноценно работать. Изо всех его подразделений фактически функционируют перевязочная и эвакуационное отделение. Операций они не делают и работают как эвакоприемник для легкораненых и раненых средней степени тяжести. В МВД есть свой санитарный самолет «Скальпель», которым раненых отправляют в Новочеркасск или в Москву. Практически всем раненым из МВД квалифицированная и специализированная медицинская помощь, начиная с Ханкалы, оказывается в армейских лечебных заведениях. Говорят, что когда начмед СКВО увидел воочию прекрасное оборудование, пылящееся без дела в опломбированных модулях этого МОСНа, он хотел запретить прием раненых из МВД в армейских госпиталях. Но в итоге все осталось по-прежнему, хотя медицинская служба МВД стала лучше

Утром на «вертушке», доставившей к нам раненых, Анас улетел на Ханкалу. Он хочет посмотреть, как осуществляется квалифицированная хирургическая помощь в медицинском батальоне, пообщаться с хирургами и анестезиологами, обсудить выявленные нами технические и тактические ошибки и согласовать преемственность действий. Поступившие утром раненые в оперативном лечении и реаниматологическом пособии не нуждались. «Армейцев» мы оставили у себя, а «мвдешников» отдали в МОСН внутренних войск.

Сегодня готовили раненых на эвакуацию в ростовский госпиталь, но пришлось все отложить из-за непредвиденных обстоятельств. Санитарный самолет при посадке в Моздоке зацепил какой-то столб и погнул крыло. Как раз этим самолетом возвращалась из Ростова-на-Дону Ирина Кущева - госпитальный анестезиолог, которая и сообщила нам об этом.

Вечером прилетел из Ханкалы Анас. Он привез с собой раненую пулей в голову чеченскую девочку 10-12 лет. Стрелял в нее неизвестный снайпер рядом с селом, а чеченские милиционеры привезли в медицинский батальон. Непривычно и больно было видеть бессознательное маленькое тельце на армейских брезентовых носилках. Голова девочки была забинтована, оба глаза заплыли гематомами. Ночью ее оперировали наши нейрохирурги полковник Вагин и майор Коростелев. По их мнению, шансов выжить у ребенка почти нет.

Под утро за окном кто-то стрелял из автомата.

25 июня

В 6.30 меня разбудил и вызвал в операционную дежурный хирург Александр Анатольевич Пронченко. На операционном столе лежал солдат внутренних войск Сережа Маз-ин с ранением поясничной области. Его только что привезли из МОСНа внутренних войск. Ранение он получил ночью, на блок-посту в Самашках. Пронченко уже выполнил диагностический лапароцентез (прокол брюшной стенки) и получил из брюшной полости кровь. Сразу же намылись на лапаротомию. Оказалось, что пуля вошла в поясничной области справа, пробила тело второго поясничного позвонка, разбила левую почку и селезенку, прошила диафрагму и застряла под кожей в восьмом межреберье слева. В животе около двух литров крови. Кровь собрали в стерильные флаконы и перелили раненому. Я зажал рукой сосудистую ножку разбитой вдребезги селезенки и наложил на нее зажимы. Через несколько минут селезенка полетела в таз. Осматриваемся. Из забрюшинного пространства струйкой поступает кровь. Рассекаю брюшину над почкой - почка разбита пулей пополам. Необходимо выполнить нефрэктомию. Проверяем наличие и состояние другой почки. Она на месте и цела. Накладываю федоровский зажим на почечную ножку и обычный зажим на мочеточник. Удаленная почка лежит рядом с селезенкой. Анас решил снять их на видеокамеру. Прежде чем ушивать рану диафрагмы, под контролем заведенных в плевральную полость пальцев ставим дренажную трубку в восьмом межреберье. Заодно удаляем застрявшую в межреберных мышцах пулю. Пуля калибра 7,62 мм, имеет стальной сердечник. Не забыть отдать ее пациенту перед эвакуацией.

26 июня

Очень жарко. Ветер, от которого ждешь прохлады, больше напоминает струю воздуха из фена. Становится понятной привычка южных народов к сиесте. Не выспавшись ночью, сегодня мы пытались поспать днем с перерывами на сортировку раненых и прием пищи. Ночью, выстроенное из красного кирпича здание госпиталя - бывшей мебельной фабрики, накалившись за день на солнце, начинает отдавать тепло. Недобрым словом поминаем одного медицинского генерала, который выкупил это здание у города для размещения госпиталя. Говорят, что гораздо дешевле можно было приобрести типовое здание поликлиники в центре Моздока. Наверное, у генерала были свои соображения, недоступные нам. Зато теперь персонал и пациенты изнывают от жары, а санитары - носильщики выделывают на узких лестничных проемах акробатические пируэты, чтобы не опрокинуть носилки с ранеными.

Вообще-то, здание моздокского госпиталя заслуживает отдельного описания, так как другого такого во всех вооруженных силах нет и не будет. За десять дней, проведенных здесь, мы уже достаточно изучили новое место работы.

На первом этаже основного здания сразу за входными дверями стеклянного тамбура находится холл, служащий сортировочной площадкой при поступлении раненых. У стены с левой стороны холла рядом с дверью, ведущей в кабинет начальника, расставлены подставки для носилок, вдоль другой – скамейки для ходячих. У стены напротив входа стоит стол и стул для регистратора. Налево из холла можно подняться на второй этаж, где размещаются диагностические кабинеты (рентгеновский, УЗИ, эндоскопия), аптека, стоматология, кабинет начмеда и ординаторская хирургического отделения. На третий и четвертый этажи можно попасть по другой лестнице, предварительно миновав коридор, начинающийся справа от холла. По правой стороне коридора расположены последовательно приемное отделение и лаборатория; по левой - комната телефонистов, перевязочная приемного отделения, общий кабинет для лора и окулиста, санпропускник.

На третьем этаже размещается хирургическое отделение, реанимация на 10 коек и оперблок. Поднявшись на третий этаж сначала попадаешь в хирургическое отделение из шести палат, а, повернув из него направо, по длинному и узкому коридору можно попасть в отделение реанимации и оперблок. Вдоль потолка по всему коридору тянутся жестяные короба принудительной вентиляции, поэтому, когда идешь по коридору, кажется, что потолок давит на плечи. Одна стена коридора глухая. С другой стороны коридора располагаются кабинет старшей сестры, чистая и гнойная перевязочные. Достигнув отделения реанимации, коридор поворачивает налево и заканчивается у окна, выходящего на госпитальный двор со стороны фасада. По правой стороне конечного отрезка коридора расположены реанимационные палаты, слева почти в самом конце – вход в предоперационную и, далее, в операционную.

Операционная с тремя операционными столами, отличается от всех виденных мною ранее наличием большого операционного микроскопа для офтальмолога. Два окна операционной также выходят в госпитальный двор со стороны фасада и оснащены кондиционерами. Кондиционеры есть также в реанимационных палатах.

И, наконец, на четвертом этаже размещается терапевтическое отделение, четыре палаты которого занимают врачи нашей группы.

Вчерашний раненый Моз-ин сегодня чувствует себя гораздо лучше. Утром один контрактник привез на такси своего приятеля в коматозном состоянии. Его сразу подняли в реанимацию, где начали проводить искусственную вентиляцию легких. Разобраться в причине его состояния оказалось нелегко, так как сопровождающий ничего внятного сказать не смог. Собрали консилиум с привлечением инфекциониста, терапевта, нейрохирурга, выполнили диагностический лапароцентез, люмбальную пункцию, бронхоскопию, все доступные анализы. Исключили все кроме двух причин: отравления наркотическими веществами и травматической асфиксии с последующей аспирацией рвотных масс. Для уточнения диагноза требуются специальные анализы, которые в Моздоке сделать невозможно. Решили: завтра, если конечно доживет, эвакуировать его в Ростов-на-Дону на аппарате ИВЛ в сопровождении реаниматолога.

27 июня

В 5.30 Эдуард Синявский, который был дежурным хирургом, позвал меня в приемное отделение посмотреть контрактника с перитонитом. Сразу из приемника отправили больного в операционную. Оперировал Эдуард, я ему ассистировал. Причиной перитонита оказалась перфорация язвы двенадцатиперстной кишки. Язву ушили, отмыли брюшную полость фурациллином и дренировали тремя силиконовыми трубками.

Утром эвакуировали наших раненых в ростовский госпиталь, в том числе Сережу Моз-ина. Пуля, извлеченная из его тела, так и осталась у меня на память. Взамен получили новых пациентов из Ханкалы и госпиталя МЧС «Защита». От мчсовцев поступило двое собровцев: майор со слепым непроникающим ранением черепа и его водитель со слепым непроникающим ранением груди. Оба имели множество мелких ран от осколков стекла. Оба не пришли еще в себя после пережитого стресса. Оказывается они втроем на служебной «волге» преследовали в Грозном «девятку» с бандитами Бараева. В тот момент, когда их «волга» перегородила бандитам путь, те открыли по оперативникам шквальный автоматный огонь. Началась перестрелка. Оперативники уложили трех бандитов, но и сами получили ранения. Двое, поступившие к нам сегодня, в срочном оперативном лечении не нуждались. Их мы переправили в МОСН ВВ для дальнейшей эвакуации. Третий, с ранением живота, по их словам, был прооперирован в госпитале МЧС «Защита». Значит, завтра-послезавтра тоже попадет к нам.

28 июня

«Борт» из Ханкалы приземлился в 10.50. Вместе с ранеными прилетел Самвел Маргарян, который в штабе группировки решал свои служебные вопросы. Самвел - мой однокашник по академии. Через двенадцать лет после выпуска мы впервые встретились в Моздоке. Здесь, в госпитале, он уже два месяца исполняет обязанности начальника второго хирургического отделения, развернутого в палатках для легкораненых. Таких неожиданных встреч с однокашниками в Моздоке у меня было уже несколько. И каждая такая встреча становится приятным сюрпризом. Война собрала здесь медиков из разных округов, учреждений и ведомств. Большинство из них - выпускники академии.

Самвелу пришлось провести на Ханкале несколько дней. Он рассказывал, что прошедшей ночью в полной темноте село несколько «вертушек» с ранеными. Привезли также девять «двухсотых». Это под Шали попала в засаду колонна. А по телевиденью сообщалось, что с нашей стороны имеются только легкораненые.

29 июня

«Бойтесь белого вертолета»,- неоднократно предупреждали нас все предыдущие группы. Белая мчсовская «вертушка» обычно доставляет раненых из госпиталя МЧС «Защита». И самые грубые, «школярские» хирургические ошибки мы обнаруживаем у пациентов этого госпиталя. Сегодня предупреждение наших коллег мы смогли оценить по достоинству сами. На белом вертолете к нам перевели из «Защиты», того самого собровца из Кургана, которого ранили в живот бараевцы еще 27 июня, и коллегам которого мы уже оказывали помощь. Олегу Уфимцеву - так зовут собровца, в госпитале МЧС была сделана лапаротомия. Однако детали оперативного вмешательства оценить было трудно. В госпитале «Защита» истории болезни не ведутся, а вся медицинская документация представлена картонным формализованным бланком с контуром человечка в правом верхнем углу, отдаленно напоминающим армейскую «форму 100».

Уже при поступлении, мы диагностировали у Олега перитонит и, после кратковременной подготовки, взяли его на релапаротомию. В брюшной полости у него оказалось большое количество геморрагического выпота и множество пятен «стеатонекрозов», как будто кто-то накапал в живот стеарином с горящей свечи. Оказалось, что на первой операции не было замечено ранение поджелудочной железы, и у раненого за двое суток развился самый настоящий посттравматический панкреатит с ферментативным перитонитом. Ситуация осложнялась тем, что имелась еще ушитая рана сигмовидной кишки на 3/4 ее окружности. Такая рана в условиях прогрессирующего панкреатита обязательно развалится, и тогда ферментативный перитонит перейдет в каловый. Мы отмыли брюшную полость, дренировали сальниковую сумку, заключающую в себе поджелудочную железу, а саму железу обкололи вокруг «контрикалом». Для уменьшения давления в желчевыводящих путях и протоке поджелудочной железы наложили холецистостому, т.е. дренировали желчный пузырь через брюшную стенку. И, наконец, поврежденный участок сигмовидной кишки вывели на брюшную стенку, изолировав его от брюшной полости. После операции назначили мощную антиферментную и антибактериальную терапию, прокапали фторурацил. Начмед группировки МВД обещает помочь с медикаментами, а пока забрали для него все госпитальные запасы сильного антибиотика «тиенама». На длительное лечение таких тяжелораненых ресурсы госпиталя не рассчитаны. Парня надо быстрее эвакуировать в Ростов-на-Дону, а лучше в Москву.

Собровцы - друзья Олега, сопровождавшие его в госпиталь, рассказывают, что бандиты ходят по Грозному без опаски и с «чистыми» документами. За неделю на центральном рынке застрелили уже четырех военнослужащих выстрелом в затылок.

30 июня

Олег Уфимцев полностью отошел от наркоза. Во время перевязки долго с ним разговаривали. За год войны у него уже третья командировка на Кавказ, начиная с событий в Дагестане. Раньше тоже была Чечня и Афган, были ранения. Среди собровцев у него непререкаемый авторитет. Об этом можно судить по множеству посещающих и звонящих в госпиталь людей, обеспокоенных за жизнь и здоровье Олега. Он стесняется своего беспомощного положения и, скрывая эту неловкость, пытается подшучивать над дежурной сестрой Машей. Пока я доволен его состоянием, но о дальнейшем прогнозе судить еще рано. Ему бы сейчас прокапать блокирующий секрецию панкреатических ферментов сандостатин, но его во всем Моздоке и даже Владикавказе не отыщешь.

Утром было два «борта» с легкоранеными: из Ханкалы и госпиталя МЧС. Вечером в 22 часа сел «борт» из Ханкалы с двенадцатью тяжелоранеными.

Все поступившие оказались владимирскими омоновцами, колонну которых расстреляли в центре Урус-Мартана. Водитель их сгорел в кабине, остальные были ранены. Одному из них чеченские врачи в урус-мартановской больнице сделали лапаротомию и вывели зачем то слепую кишку на брюшную стенку. Никаких медицинских документов, даже таких как у бывшего нашего пациента Мусы, у раненого омоновца не было. Поэтому, посовещавшись, взяли его на релапаротомию. Оказалось, что пуля прошла сзади через крестец, повредила тонкую кишку (рану кишки чеченские врачи ушили) и, повредив сигмовидную кишку (тоже оказавшуюся ушитой), застряла в мышцах левой подвздошной области. На рентгенограммах просматривались рядышком два инородных тела. Когда я извлек оба, одно из них оказалось пулей, другое - ее оболочкой. Больше всего нас удивляет пристрастие чеченских врачей к такой порочной и давно отвергнутой методике разгрузки толстой кишки, как наложение цекостомы. В обоих случаях, и с Мусой, и с омоновцем, слепая кишка была выведена на большом протяжении, после обширной ее мобилизации. По счастью, на этот раз вскрывать ее просвет чеченские врачи не стали, поэтому мы смогли погрузить кишку обратно в брюшную полость и вывести на брюшную стенку поврежденный участок сигмовидной кишки. Спать легли в половину четвертого ночи.

Ночью умерла, прооперированная нейрохирургами еще 24 июня, чеченская девочка. Мать девочки, за отсутствием стрелявшего в ее дочь, обвинила в ее смерти нашего нейрохирурга. Вместе с ней был здоровенный рыжеволосый чеченец, молчавший и старавшийся не смотреть ни на кого из нас. Несколько раз наши взгляды пересеклись. Даже на нас - врачей, сделавших все возможное, чтобы спасти ребенка, смотрел он с холодной ненавистью и презрением. Для этого человека каждый русский - враг.

1 июля

Познакомились с другом Уфимцева журналистом Виталием Носковым. Виталий оказывает неоценимую помощь с добыванием дефицитных лекарств и решает вопрос о скорейшей эвакуации Олега в Москву. Состояние его пока стабильное, но сохраняется интоксикация за счет панкреатита. Необходимы дорогие препараты: сандостатин и тиенам - для снижения ферментной и микробной интоксикации. Сегодня работали как обычно. Принимали раненых, оформляли истории и переводные эпикризы, делали перевязки.

В Моздоке уже созрели персики и абрикосы. С каждым днем все жарче и жарче. Гена Ивановский и Эдик Синявский даже в операционную ходят в шортах. Забавно наблюдать за Эдиком во время операции: на голове марлевая косынка, на лице марлевая маска, а из-под стерильного халата торчат голые волосатые ноги.

В операционной можно включить кондиционер, а в комнате, где мы живем, без вентилятора находиться невозможно. Вентилятор для нас принесла из дому Ирина Кущева - госпитальный анестезиолог. Она гражданская служащая, но как большинство местных врачей хочет призваться в армию на офицерскую должность. В медицинском институте, который окончила Ира, не было военной кафедры, и звание офицера запаса она не получила. Теперь Ира собирается призваться на военную службу прапорщиком, рассчитывая со временем получить офицерское звание. Поначалу мы не могли понять такого массового стремления местных врачей надеть погоны при нищенских офицерских окладах. Ира объяснила, что это единственная возможность получить в Моздоке квартиру от государства.

2 июля

У Олега Уфимцева нарастает токсическая энцефалопатия. Сознание спутанное, высокая температура. Пустили к нему в палату Виталия. Из реанимации Виталий вышел совсем расстроенный. Увеличиваем объем инфузионной терапии, попробуем добавить инстенон. Начмед группировки МВД обещает завтра эвакуировать его самолетом в Москву.

За сегодняшний день приняли четыре «борта» с ранеными после взрыва грузовика со взрывчаткой у ворот комендатуры Урус-Мартана. Двое извлеченных из-под завала умерли в вертолете. Их завернули в фольгу и положили под лестницей рядом с приемным отделением, чтобы затем отправить на аэродром в пункт сбора погибших. Прооперировали двоих. Наш ангиохирург Шура Пронченко выполнил ампутацию бедра раненому с необратимой ишемией голени вследствие ранения подколенной артерии. Нейрохирурги выполнили хирургическую обработку огнестрельной раны черепа. После операций до 2 часов ночи оформляли истории болезни.

3 июля

Сегодня день рождения нашего анестезиолога Гены Ивановского. Этой ночью он не спал, дежурил в реанимации. А в 5 утра подняли уже всю группу. На санитарной машине с аэродрома привезли пятерых носилочных раненых из МВД, выгрузили носилки перед приемным отделением, развернулись и уехали. Двоих раненых сразу взяли в операционную. На одном столе наши торакальные хирурги - Анас и Эдик оперировали раненого Х-ова с обширной раной правой половины груди и открытым пневмотораксом. Чтобы закрыть рану груди им пришлось делать пластику за счет оставшихся неповрежденными грудных мышц. На соседнем столе работали мы с нашим травматологом, делали повторную хирургическую обработку раненому Сел-ну. У него обширная рана поясничной области размерами 25см на 20 см, непроникающая в брюшную полость, и множественные осколочные ранения головы и конечностей. При ревизии раны поясницы мы не нашли мочеточника. Неужели его иссекли на предыдущем этапе при выполнении хирургической обработки? Рыхло тампонируем рану салфетками с антисептиком. В крайнем случае, моча будет оттекать наружу через рану.

В новостях сообщили, что сегодня в 5 утра чеченский «камикадзе» взорвал грузовик с двумя тоннами взрывчатки перед зданием общежития челябинского ОМОНа в Аргуне. Говорят, что убитых и раненых около трехсот человек. Скоро узнаем подробности от самих раненых.

Предвидя массовое поступление, отправляем наших раненых на эвакуацию в ростовский госпиталь. Состояние Уфимцева сегодня несколько лучше. За ним прислали самолет из Москвы. Вместе с Олегом в Москву отправляем еще несколько тяжелораненых из МВД.

После обеда меня освободили от работы и отправили покупать подарок имениннику. В город меня отвезли собровцы. Купил Гене сувенирный кинжал. Вечером Анас вручит его в торжественной обстановке. В центре Моздока, особенно у телеграфа, полно военных с оружием. Такое ощущение, что находишься в прифронтовом городе.

Вечером вся группа собралась в ординаторской для чествования именинника. Поздравить Гену пришли начальник госпиталя и главный хирург округа. На сдвинутых в ряд столах были разложены плоды моздокской земли: зелень, свежие овощи, острые корейские закуски, осетинские пироги, копченые куры и даже осетрина. Сначала были поздравления начальства и вручения подарков. Кроме кинжала Гена получил в подарок от медсестер рог для вина в металлической оправе. После того как начальство вежливо откланялось, началось испытание именинника и подаренного ему рога. Один за другим Гена выпил два полных рога шампанского, что на фоне принятой до этого водочки вызвало у него безудержное веселье. Под мелодию из «Кубанских казаков» именинник одной рукой прижал к поясу подаренный кинжал, другой - приложил ко лбу подаренный рог и исполнил танец, отдаленно напоминающий симбиоз лезгинки и «семь-сорок». Туалет Гены, состоящий из серой футболки и фиолетовых шорт, в сочетании с кинжалом, рогом и неповторимыми телодвижениями, создавал совершенно специфический колорит, вполне подходящий для этого места.

В 23 часа меня позвали к телефону. Звонил из Москвы Виталий Носков. Он известил нас, что Олега Уфимцева благополучно доставили в главный госпиталь МВД.

4 июля

Утреннюю конференцию проводил главный хирург округа Сергей Николаевич Татарин. Он попытался подытожить первые результаты нашей работы, поэтому конференция продолжалась больше обычного. Делал перевязку Сел-ну. Повязки обильно промокли и пахнут мочой. Все-таки мочеточник поврежден. Ему требуется пластическая операция, поэтому сегодня планируем эвакуировать через медслужбу МВД.

В реанимации умер солдат, поступивший к нам 2 июля в коматозном состоянии на аппарате ИВЛ после подрыва на противопехотной мине. Сразу после подрыва, в медроте ему ампутировали под наркозом голень. После наркоза в сознание он не пришел. Для нас так и осталась загадкой причина его бессознательного состояния. Наши нейрохирурги травматическое повреждение головного мозга исключили. Вполне возможно, что у него развилась церебральная форма артериальной воздушной эмболии в результате взрывного повреждения легких. Косвенным подтверждением этого может служить спонтанный пневмоторакс, развившийся у него на вторые сутки ИВЛ. К сожалению, вскрытия в Моздоке не проводятся, и причина смерти в этом случае так и останется для нас загадкой.

В 15 часов из Ханкалы доставили трех носилочных. Двоих из них, подорвавшихся на одной растяжке, сразу взяли в операционную. На одном столе Эдик Синявский и травматолог Константин Надулич выделяли поврежденную бедренную вену и накладывали аппарат Илизарова, на другом - Пронченко, я и госпитальный хирург Валера Плохов выделяли подмышечную артерию. Все шло благополучно, на артерию были наложены сосудистые зажимы и турникеты. Пронченко приготовился к циркулярному шву артерии, и я отлучился к соседнему столу помочь другой бригаде. Вдруг, через несколько минут послышался взволнованный голос Эльбруса Калагова, дававшего наркоз первому раненому: «Сан Саныч! Скорее иди сюда!». Подхожу и вижу бледного обескровленного раненого, бледных и мокрых от пота хирургов, в четыре руки прижимающих к ране тампоны. Все ясно: центральный конец артерии освободился от зажима и ускользнул под ключицу. Пока ассистенты удерживают тампоны, обнажаю и перепиливаю ключицу, нахожу и захватываю убежавшую артерию. В это время анестезиологи переливают кровь. Теперь можно осмотреться. После всех наших манипуляций дефект сосуда превышает 1 см. Будем делать аутовенозную пластику. С правого бедра забираем большую подкожную вену и подготавливаем ее к пластике. Затем перевернув ее так, чтобы венозные клапаны не препятствовали кровотоку, Пронченко начинает подшивать трансплантат сосудистым швом. Через час пластика закончена, пульсация артерии отчетливая. Танталовой проволокой стягиваем концы перепиленной ключицы, ушиваем мышцы и кожу. Теперь раненого перевезут в реанимацию, где продолжат переливание крови и антикоагулянтную терапию.

«Караоке по Моздокски» - это пение под магнитофон. Самая популярная кассета «Старые песни о главном», а самая любимая песня «Песня танкиста» в исполнении Рыбина, Мазаева и Фоменко. Периодически кто-то из нас начинает напевать: «Нас извлекут из-под обломков, поднимут на руки каркас...». Остальные непроизвольно начинают подтягивать. После взрывов в Урус-Мартане и Аргуне в словах песни угадывается зловещий смысл. Ходят слухи, что «чехи» в Моздок направили два грузовика со взрывчаткой, управляемых смертниками. Перед воротами госпиталя положили «ежей» - металлические балки с приваренными остриями вверх острыми шипами. На ночь ворота перегораживаются изнутри госпитальными машинами. Успокаиваем друг друга тем, что в моздокском гарнизоне много боевых частей, представляющих больший, чем госпиталь интерес для боевиков.

Над моей койкой на стене висит календарь. Гена Ивановский каждый вечер вычеркивает из него прожитый в Моздоке день.

6 июля

Вчера отдыхали. За день была одна «вертушка», да и та с легкоранеными. Из главного госпиталя МВД к нам прикомандирован хирург Юрий С-сян. Его звание - капитан внутренней, а не медицинской службы. Юрий типичный обрусевший армянин и типичный москвич. Поселили его в одну палату с нашими врачами. В отличие от министерства обороны, МВД финансирует своих подчиненных гораздо лучше. Так Юре оплатили билеты на самолет, выдали вперед командировочные и даже дали деньги на поднаем жилья. А мы всей группой писали рапорта, чтобы нам выплатили хотя бы часть командировочных. Взятые из Питера деньги подходят к концу.

Вчера в городе было необычайно много милиции. Причина этого выяснилась только к вечеру. Оказывается, по пути из Душанбе президент завернул в Моздок и провел на аэродроме совещание с главами кавказских республик и «силовиками».

Сегодня около 11 часов возле госпиталя приземлился белый вертолет МЧС. Из госпиталя МЧС «Защита» доставили прооперированного у них солдата Юру Г-на. Как он не умер в дороге, для всех нас осталось загадкой, потому что эвакуировали его в шоковом состоянии с не дренированным напряженным гемопневмотораксом. Одышка при поступлении превышала 50 дыхательных движений в минуту, артериальное давление ниже 80 мм ртутного столба. Вместо плеврального дренажа по Бюлау, из седьмого межреберья торчала трубка от капельницы, к концу которой была привязана резиновая перчатка (имитирующая клапан), опущенная в пустую пластиковую бутылку из-под минералки. Из карточки, заменяющей в МЧС историю болезни, можно было узнать, что Г-ну выполнили спленэктомии по поводу закрытой травмы живота, а после операции у него диагностировали разрыв правого легкого. Вероятнее всего, повреждение легкого носило ятрогенный характер, вследствие ошибок при катетеризации подключичной вены или при интубации.

Прямо из приемного отделения пострадавшего взяли в операционную, где мы, первым делом, дренировали правую плевральную полость двумя дренажами. После этого продолжили диагностические исследования. Лапаротомная рана у Юры была необычайно обширной, с дополнительным «Т- образным» разрезом. Дренажная трубка, торчавшая из живота, была почему-то заткнута ампулой из-под димедрола. Когда ампулу вытащили, по дренажу из брюшной полости потекла неизмененная кровь. Продолжающееся внутрибрюшное кровотечение! Надо идти на релапаротомию. Открываем живот - в нем около 0,5 литра крови со свертками. Кровоточат не перевязанные короткие сосуды желудка. Останавливаем кровотечение и осматриваемся: хирурги из «Защиты» умудрились скелетировать (проще говоря – ободрать) желудок на две трети его большой кривизны. Пришлось дополнительно наложить несколько серо-серозных швов на желудок.

За время операции на животе из плевральной полости набежало большое количество крови (около литра). Проба на свертывание оказалась положительной. Диагностируем продолжающееся внутриплевральное кровотечение и идем с Анасом на торакотомию. Кровоточит ткань легкого, поврежденная, по всей видимости, при кавакатетеризации.

Пока мы занимались Г-м, из Ханкалы привезли еще семь носилочных. Их выгрузку можно было наблюдать из окна операционной. Двоих из них сразу подняли в операционную. Работа закипела одновременно на трех столах. На одном нейрохирурги делали трепанацию черепа, на другом - оперировали раненого с оторванными при взрыве обеими кистями и двусторонним напряженным пневмотораксом.

7 июля

Ночь спал плохо из-за духоты. Половина группы слонялась по госпитальному двору часов до двух ночи, так как накаленные за день стены вечером начинают отдавать тепло, превращая палаты в духовки. В реанимации есть кондиционеры, благодаря чему тяжелораненые не так страдают от зноя.

В 10.30 был «борт» с ранеными. Одного из них - чеченца-гантемировца, травматологи взяли на операцию, наложили на голень аппарат Илизарова. В вертолете его сопровождал товарищ. Так как других вертолетов в этот день не было, начальник госпиталя разрешил ему переночевать в госпитале. Завтра и послезавтра эвакуации от нас не будет, поэтому начальник госпиталя звонил в округ с просьбой ограничить поступление раненых к нам.

По телевизору сообщили, что Масхадов обещает с 7 по 10 июля захватить Грозный и Гудермес. Если это не блеф, то работы у нас прибавится.

8 июля

Сегодня суббота. День прошел относительно спокойно. В 8 утра привезли контрактника, сбитого автомобилем капитана из военной прокуратуры. Я сделал ему лапароцентез, внутрибрюшного кровотечения не выявили. Оставили под наблюдением в хирургическом отделении. Бледный и взволнованный виновник происшествия - кабардинец по национальности, услышав, что оперировать его жертву мы пока не собираемся, успокоился и наобещал угостить врачей шашлыком.

Чеченский ополченец, сопровождавший прооперированного вчера раненого, целый день болтался по госпиталю, выходил куда-то за ворота, потом снова возвращался, заговаривал с медсестрами и солдатами. Маша сказала, что он бывший боевик и ведет себя очень подозрительно: выспрашивает о количестве раненых, врачей, о составе караула и его вооружении, то есть собирает разведывательную информацию. Все это вызвало подозрение у вахтера, который высказал свои подозрения дежурному врачу. Дежурный по госпиталю так ничего и не предпринял, поэтому я попросил заходивших в госпиталь милиционеров сообщить о странном чеченце в ФСБ. Часа через два приехали собровцы, проверили у чеченца документы, оказавшиеся «чистыми», извинились и уехали. В 17 часов села «вертушка» с легкоранеными, на которой чех улетел на Ханкалу.

9 июля

Сегодня воскресенье. Это первое воскресенье в Моздоке, которое оказалось действительно выходным днем. Утром приняли «борт» с ранеными. Одному из них я переставил плевральный дренаж. Зато в 14 часов нас пригласили к себе на дачу родственники одной моей пациентки. Оставив в госпитале свои координаты, поехали в гости. Сразу за железнодорожным переездом пришлось пропустить колонну из пяти бензовозов с чеченскими номерами, направляющуюся по дороге на Кабардино-Балкарию. Сопровождали колонну осетинские гаишники. Подвозивший нас местный житель сказал, что такие колонны с чеченской нефтью проходят через Моздок ежедневно. Весь Моздок из конца в конец пересекли минут за десять и въехали в дачный поселок, раскинувшийся вдоль искусственного канала, сообщающегося с Тереком. Дача - это небольшой кирпичный домик посреди тенистого сада. В нем ни кто не живет, и дом служит как склад для садового инвентаря и всего необходимого для пикников. Хозяин дома - один из четырех сыновей моей пациентки - православный кабардинец. Пока мы осматривали сад, он развел в мангале огонь и насадил на шампуры мясо для шашлыков. В ожидании шашлыков накрыли стол, вкопанный в землю прямо в саду. Постепенно съехались другие братья и гости: депутат местного парламента Таймураз и его помощник сириец Мохаммед. Сели за стол. По осетинским традициям распоряжается за столом самый старший, то есть пригласивший нас Саша. Он провозгласил три обязательных в Осетии тоста: за «Большого» Бога, за святого Георгия - покровителя всех путников и за Моздокскую Божию Мать. Святой Георгий считается еще и покровителем Осетии - Алании. Моздокская или Иверская Божия Мать - это старинная икона, подаренная осетинам грузинской царицей Тамарой. Поклониться этой чудотворной иконе приходили не только христиане, но и горцы-мусульмане. В честь иконы Иверской Божией Матери в XIX веке в Моздоке был построен Успенский собор, разрушенный в 1958 году. После этого пропала и сама икона. Существует предание, что мир на Кавказе установится тогда, когда икона вернется на свое место. А пока заложен и освящен фундамент храма, строящегося взамен разрушенного.

Затем разговор пошел о врачах и медицине. У всех присутствовавших моздокчан имелись обиды на местных врачей, в профессионализме которых здесь уже давно разуверились. С тех пор, как в госпиталь стали приезжать группы врачей из академии, горожане по сложным вопросам предпочитают обращаться к нам. После медицины разговор перешел на чеченскую тему. Население Моздока в основной своей массе чеченцев не любит, презирает и боится одновременно. Здесь их называют «нохчами». Особое беспокойство у Таймураза, как депутата парламента, вызывает тот факт, что чеченцев в Моздоке становится все больше и больше. Только официально зарегистрированных чеченцев в Моздокском районе около восьми тысяч. Пока они ведут себя тихо, но местные жители видят в них «пятую колонну».

Обратно возвращались на «волге» Таймураза с депутатскими номерами. Гаишники почтительно провожали машину взглядом. Вечером узнали из новостей, что на рынке Владикавказа было взорвано взрывное устройство, погибло шесть или семь человек.

11 июля

Вчера приняли два «борта» с ранеными. Все уже были прооперированны на Ханкале. Контингент раненых на этой неделе совсем другой, чем на прошлой. Тогда превалировали жертвы чеченских «камикадзе», а сейчас - подорвавшиеся на растяжках. Так, например, боец П-ин, которому я переставлял плевральный дренаж, подорвался в своем расположении на Ханкале, когда полез на дерево за абрикосами.

Сегодня вертолет с ранеными сел около 18 часов. Преобладают легкораненые, в основном вследствие небрежного обращения с оружием. Очень много аппендицитов, прооперированных на Ханкале. Причем аппендициты, судя по записям в историях, преимущественно катаральные, то есть никакие. Либо симулируя аппендицит солдаты таким путем пытаются попасть в тыл, либо хирурги берут на операцию больных какой-то кишечной инфекцией, сопровождаемой воспалением абдоминальных лимфоузлов (мезаденитом). Кстати, и нам очень часто приходится видеть мезадениты при аппендэктомиях и лапаротомиях, проводимых по другим показаниям. Наши инфекционисты так и не смогли объяснить столь частые находки увеличенных абдоминальных лимфоузлов, ссылаясь на отсутствие необходимых серологических тестов.

Местные пугают нас слухами, что чеченцы собираются захватить Моздок к 20 августа. Госпитальный анестезиолог Ира Кущева рассказала, что незадолго до приезда нашей группы из реанимации уволилась санитарка, чеченка по национальности. Уволиться ей пришлось из-за того, что боевики ее принуждали пронести в госпиталь взрывчатку. Обстановка понемногу накаляется, а мы пока изнываем от жары и духоты. В город выходим исключительно в майках и шортах. От пота задняя крышка моих «командирских» часов покрылась коррозией, и стал барахлить механизм подзавода.

К нам прибыл хирург из Питерского госпиталя внутренних войск - бывший клинический ординатор нашей кафедры Володя Смагин.

12 июля

Около 18 часов госпитальный хирург Валерий Плохов взял в операционную больного с аппендицитом, я ему ассистировал. Обнаружили мезаденит с большим количеством серозного выпота в животе. Около 20 часов приняли «борт» из Ханкалы. Эдик Синявский самостоятельно справился с сортировкой. Троих раненых прооперировал офтальмолог, и одного - травматолог. Затем привезли с моздокского аэродрома солдата с пулевым ранением мягких тканей паховой области, которого подстрелил часовой. Юра С-сян сделал ему хирургическую обработку с иссечением кожи вокруг входного отверстия раны (в виде «пятака»), как объяснил он: «для судебной экспертизы». Такая методика давно уже отвергнута военно-полевыми хирургами. Около часа ночи из ЦРБ приехала врач-трансфузиолог за кровью для тяжелого больного с желудочным кровотечением. Наш реаниматолог выделил ей 2 литра крови.

Александр Найденов