Елена Петрова журналист в Чечне
Но Елена Петрова и пропавшие вместе с ней журналисты
никогда в этом лагере для пленных не были. По той информации, которую я
получил в результате собственного расследования, Ризван Эльбиев не
гнушался расстреливать заложников. Имеются свидетельства того, что Лена Петрова была лично расстреляна Эльбиевым. Есть данные и о том, что на Эльбиеве обрываются жизни и многих других заложников
В санчасти старый усатый хирург Резван перевязывает раненого российского пленного — пехотинца Валеру. Резван 26 лет отслужил на подлодках судовым врачом. «У парня два осколочных ранения бедер и сломано колено. Сегодня начался сепсис. Надо вывозить». Доктору помогает Оголихин Ваня, пленный фельдшер, взятый в числе 48 военнослужащих внутренних войск в Хасавюрте. Ваня ухитряется быть с белоснежным подворотничком, в чистой хэбэшке. Ване передает тампоны красивая молодая женщина. «Это моя мама, Нина Александровна», — говорит Ваня.
Мы потрясены, Нина Александровна плачет и говорить не хочет. «Я руками могу работать, а словами не могу». Ваня берет маму за руку, и вдвоем они рассказывают свою историю. «В плен я попал, когда нашу группу окружили мирные жители и подполковник Серегин (он тоже здесь, в подвале) приказ стрелять в них не отдал. Мы благодарны ему. Привезли сюда, поместили в подвале рядом.
Журналистка Лена Петрова взяла у меня мамин адрес и ей позвонила…» Мама: «Мне позвонила девочка Лена Петрова (очевидно, журналист из Харькова Елена Петрова, пропавшая без вести на этой войне. По информации из чеченских источников, молодая женщина и ее коллега, так же из Украины, были “отфильтрованы” ФСБ, и больше в живых их никто не видел - А.) и сказала, что Ваня тут.
Я медсестра, взяла отпуск и денег заняла на билет в одну сторону. Добралась до Грозного, объясняла по дороге, что здесь мой сын. Меня все подвозили. Дворец обстреливали. Я к нему подошла. В меня не попали. Сказала, что Ваня тут. И меня к нему отвели. Я вошла в подвал, а он…» Ваня: «Я ее увидел и испугался, что она приехала».
Ваня и Нина Александровна сидели перед нами в санчасти, а потолок начинал трескаться, и висящие над головами трубы отопления тряслись. На раненых летела пыль и штукатурка. Ваня и мама должны были уехать: чеченская сторона решила Ваню отпустить, но начался штурм 31 декабря (Павел Сергеевич Грачев отмечал свой день рождения), и вопрос отпал сам собой.
Аслан Масхадов, начштаба обороны Грозного, к которому мы зашли выяснить вопрос, что делать с тяжелоранеными, сказал: «Я четыре раза просил российскую сторону забрать без всяких условий тяжелораненых, обменяться пленными и вывезти трупы. Один из генералов даже назначил мне встречу 5 января в 18.30 на нейтральной полосе. Потом позвонил, извинился, сказал, что начальство не разрешило. Я сказал, что вам не нужны ни живые, ни мертвые, вы хотите, чтобы пленные и раненые, и павшие были уничтожены во время штурма, и списать это на нас…»
А пленные — действительно страшные свидетели. Вот монолог Мычко Вити, капитана, записанный в рождественскую ночь, когда и ему, и нам казалось, что из этого подвала выбраться уже невозможно. Доктор разрешил раненному в легкое, шею и руку Вите выпить с нами 100 грамм. (Из чеченцев в подвале не пил никто: газават, нельзя, в рай не попадешь.)
Вот Витин монолог: «В 1982 году окончил Дальневосточное общевойсковое командное училище. Служил на Дальнем Востоке и Сахалине, под конец службы решил перебраться домой, в Самару. Служил в 81-м полку, хотел получить перед пенсией квартиру — получил, 10 дней прожил, даже мебель расставить не успел, и попал сюда.
Из полка взяли два батальона, укомплектовали людьми из других. 30 декабря получили приказ выдвинуться на окраину Грозного, последние солдаты приходили к нам для комплекта аж до вечера 30 декабря. Колонна через перевал шла плохо, колесная техника (БТРы) застревала, мы на командно-штабной машине замыкали колонну. В нашей БМП было двое солдат, начштаба Артур Белов (бывший «афганец») и я. Я у Артура спросил: «Карты города получал?» — «Нет, — говорит, — ты что?
В город входить не будем». И мы пошли в хвосте колонны. Вдруг (это уже 31-го днем) приказ: войти в город! Ни обстановки не знаем, ни дорог — ничего! Приказ передали по рации — устно — без всяких разъяснений, актов: «Вперед!» — и все. Оказалось, прямо на площади у дворца, где нас начали из гранатометов расстреливать. Механик-водитель, второй солдат и Артур Белов после попадания снаряда погибли. Я без сознания с ранением легкого был взят в плен и сюда перетащен. Никто из своих меня не подобрал…»
Вот такая операция. Без рекогносцировки, без письменного приказа, без постановки конкретной задачи. В такой же ситуации оказались подразделения в районах вокзала. Сгрудились на площади и были разбиты… Помните фразу министра обороны: «Воевать танками в городе — дикая безграмотность». Однако воевал. Сейчас, чтобы скрыть следы бездарнейшего преступления, делается все, чтобы превратить павших и раненых — в пропавших без вести. Я не знаю, как будет спецназ брать подвал дворца, кроме как закидав его гранатами. <…>
…Мы выбегали в сумерках из дворца через простреливаемый мост. Проводником был Умар, молодой мулла. «Нарушаю Коран — граблю разрушенные магазины и ношу еду в подвал оставшимся людям. Уйти они под обстрелами не могут.
Оружие в руки не беру — без меня есть кому убивать, мне надо помогать живым». Умар вел нас по мертвому, разбомбленному городу, о котором командующий ВВС Дейнекин сказал, что в нем авиация работала только по стратегическим объектам. Мы шли и в грудах камней не узнавали типовых больниц, школ и детсадов.
Мы уходим, в подвале президентского дворца остались два целлофановых пакета, набитых военными билетами мертвых и еще живых, уже занесенных в расчетные потери.
…Среди нас ежедневно прибавляются сотни людей, которые убивали и которых убивали.
Елена Петрова и Андрей Базавлук, называвшие себя журналистами, находились несколько месяцев в Чечне в период военных действий и на семинар прибыли прямо из Грозного. Все мои попытки выяснить, что они там делали, заканчивались смутными рассказами и плохо снятыми кадрами любительской видеокамеры. “Чеченцы - это ударный отряд борьбы против последней империи, а я себя посвятил этому делу и поэтому я вместе с ними. В этой борьбе вся моя жизнь”, - так изложил свою личную историю миротворца Андрей на одном из заседаний. Эти молодые люди явно нуждались в психотерапевтической помощи, как и многие из эмоционально неуравновешенных и социально неподготовленных людей для пребывания, а тем более для работы в зоне конфликта. К сожалению, жизнь этих молодых людей оборвалась в Чечне: они бесследно исчезли среди тех, кого считали “антиколониальным авангардом”15.
журналистка Е.Петрова, ставшая очевидцем трагических событий, без вести пропала в Чечне в августе 1996 года. В разговорах с коллегами она открыто называла фамилию этого украинского генерала, обеспечившего перелет военно-транспортного Ил-76Т в воюющий Грозный. И эта фамилия полностью звучит - Скипальский! Альянс антироссийски настроенных молодцев из УНА-УНСО времен Дмитрия Корчинского и «патриарха» украинской разведки был вполне объясним, так как соответствовал тезисам, регулярно озвучиваемым А.Скипальским. Ну разве может профессионал разведки голословно и бездоказательно обвинять другое государство в посягательстве на суверенитет Украины, ее внутреннюю и внешнюю политику? Может ли профессионал-разведчик заявлять, что "разведка СБУ является карательным подразделением"? ("Час п!к", №38 (73) от 17-23.10.2000г.). Может ли профессионал-разведчик, зная об обязательствах спецслужб России и Украины не работать друг против друга, публично делиться своими методами добывания секретных материалов о России? Ветераны ГУР МО Украины с негодованием вспоминают, как их бывший начальник А. Скипальский, встречаясь с депутатами одного из областных советов в Западной Украине, ни с того - ни с сего начал рассказывать, что любую секретную информацию по России он легко покупает у продажных российских чиновников всего за 100 долларов США.
Совсем не трудно предугадать, какой внешнеполитический эффект произведет возвращение в украинскую власть генерала Скипальского - ярого русофоба, друга террористов и предприимчивого бизнесмена.
В санчасти старый усатый хирург Резван перевязывает раненого российского пленного — пехотинца Валеру. Резван 26 лет отслужил на подлодках судовым врачом. «У парня два осколочных ранения бедер и сломано колено. Сегодня начался сепсис. Надо вывозить». Доктору помогает Оголихин Ваня, пленный фельдшер, взятый в числе 48 военнослужащих внутренних войск в Хасавюрте. Ваня ухитряется быть с белоснежным подворотничком, в чистой хэбэшке. Ване передает тампоны красивая молодая женщина. «Это моя мама, Нина Александровна», — говорит Ваня.
Мы потрясены, Нина Александровна плачет и говорить не хочет. «Я руками могу работать, а словами не могу». Ваня берет маму за руку, и вдвоем они рассказывают свою историю. «В плен я попал, когда нашу группу окружили мирные жители и подполковник Серегин (он тоже здесь, в подвале) приказ стрелять в них не отдал. Мы благодарны ему. Привезли сюда, поместили в подвале рядом.
Журналистка Лена Петрова взяла у меня мамин адрес и ей позвонила…» Мама: «Мне позвонила девочка Лена Петрова (очевидно, журналист из Харькова Елена Петрова, пропавшая без вести на этой войне. По информации из чеченских источников, молодая женщина и ее коллега, так же из Украины, были “отфильтрованы” ФСБ, и больше в живых их никто не видел - А.) и сказала, что Ваня тут.
Я медсестра, взяла отпуск и денег заняла на билет в одну сторону. Добралась до Грозного, объясняла по дороге, что здесь мой сын. Меня все подвозили. Дворец обстреливали. Я к нему подошла. В меня не попали. Сказала, что Ваня тут. И меня к нему отвели. Я вошла в подвал, а он…» Ваня: «Я ее увидел и испугался, что она приехала».
Ваня и Нина Александровна сидели перед нами в санчасти, а потолок начинал трескаться, и висящие над головами трубы отопления тряслись. На раненых летела пыль и штукатурка. Ваня и мама должны были уехать: чеченская сторона решила Ваню отпустить, но начался штурм 31 декабря (Павел Сергеевич Грачев отмечал свой день рождения), и вопрос отпал сам собой.
Аслан Масхадов, начштаба обороны Грозного, к которому мы зашли выяснить вопрос, что делать с тяжелоранеными, сказал: «Я четыре раза просил российскую сторону забрать без всяких условий тяжелораненых, обменяться пленными и вывезти трупы. Один из генералов даже назначил мне встречу 5 января в 18.30 на нейтральной полосе. Потом позвонил, извинился, сказал, что начальство не разрешило. Я сказал, что вам не нужны ни живые, ни мертвые, вы хотите, чтобы пленные и раненые, и павшие были уничтожены во время штурма, и списать это на нас…»
А пленные — действительно страшные свидетели. Вот монолог Мычко Вити, капитана, записанный в рождественскую ночь, когда и ему, и нам казалось, что из этого подвала выбраться уже невозможно. Доктор разрешил раненному в легкое, шею и руку Вите выпить с нами 100 грамм. (Из чеченцев в подвале не пил никто: газават, нельзя, в рай не попадешь.)
Вот Витин монолог: «В 1982 году окончил Дальневосточное общевойсковое командное училище. Служил на Дальнем Востоке и Сахалине, под конец службы решил перебраться домой, в Самару. Служил в 81-м полку, хотел получить перед пенсией квартиру — получил, 10 дней прожил, даже мебель расставить не успел, и попал сюда.
Из полка взяли два батальона, укомплектовали людьми из других. 30 декабря получили приказ выдвинуться на окраину Грозного, последние солдаты приходили к нам для комплекта аж до вечера 30 декабря. Колонна через перевал шла плохо, колесная техника (БТРы) застревала, мы на командно-штабной машине замыкали колонну. В нашей БМП было двое солдат, начштаба Артур Белов (бывший «афганец») и я. Я у Артура спросил: «Карты города получал?» — «Нет, — говорит, — ты что?
В город входить не будем». И мы пошли в хвосте колонны. Вдруг (это уже 31-го днем) приказ: войти в город! Ни обстановки не знаем, ни дорог — ничего! Приказ передали по рации — устно — без всяких разъяснений, актов: «Вперед!» — и все. Оказалось, прямо на площади у дворца, где нас начали из гранатометов расстреливать. Механик-водитель, второй солдат и Артур Белов после попадания снаряда погибли. Я без сознания с ранением легкого был взят в плен и сюда перетащен. Никто из своих меня не подобрал…»
Вот такая операция. Без рекогносцировки, без письменного приказа, без постановки конкретной задачи. В такой же ситуации оказались подразделения в районах вокзала. Сгрудились на площади и были разбиты… Помните фразу министра обороны: «Воевать танками в городе — дикая безграмотность». Однако воевал. Сейчас, чтобы скрыть следы бездарнейшего преступления, делается все, чтобы превратить павших и раненых — в пропавших без вести. Я не знаю, как будет спецназ брать подвал дворца, кроме как закидав его гранатами. <…>
…Мы выбегали в сумерках из дворца через простреливаемый мост. Проводником был Умар, молодой мулла. «Нарушаю Коран — граблю разрушенные магазины и ношу еду в подвал оставшимся людям. Уйти они под обстрелами не могут.
Оружие в руки не беру — без меня есть кому убивать, мне надо помогать живым». Умар вел нас по мертвому, разбомбленному городу, о котором командующий ВВС Дейнекин сказал, что в нем авиация работала только по стратегическим объектам. Мы шли и в грудах камней не узнавали типовых больниц, школ и детсадов.
Мы уходим, в подвале президентского дворца остались два целлофановых пакета, набитых военными билетами мертвых и еще живых, уже занесенных в расчетные потери.
…Среди нас ежедневно прибавляются сотни людей, которые убивали и которых убивали.
Елена Петрова и Андрей Базавлук, называвшие себя журналистами, находились несколько месяцев в Чечне в период военных действий и на семинар прибыли прямо из Грозного. Все мои попытки выяснить, что они там делали, заканчивались смутными рассказами и плохо снятыми кадрами любительской видеокамеры. “Чеченцы - это ударный отряд борьбы против последней империи, а я себя посвятил этому делу и поэтому я вместе с ними. В этой борьбе вся моя жизнь”, - так изложил свою личную историю миротворца Андрей на одном из заседаний. Эти молодые люди явно нуждались в психотерапевтической помощи, как и многие из эмоционально неуравновешенных и социально неподготовленных людей для пребывания, а тем более для работы в зоне конфликта. К сожалению, жизнь этих молодых людей оборвалась в Чечне: они бесследно исчезли среди тех, кого считали “антиколониальным авангардом”15.
журналистка Е.Петрова, ставшая очевидцем трагических событий, без вести пропала в Чечне в августе 1996 года. В разговорах с коллегами она открыто называла фамилию этого украинского генерала, обеспечившего перелет военно-транспортного Ил-76Т в воюющий Грозный. И эта фамилия полностью звучит - Скипальский! Альянс антироссийски настроенных молодцев из УНА-УНСО времен Дмитрия Корчинского и «патриарха» украинской разведки был вполне объясним, так как соответствовал тезисам, регулярно озвучиваемым А.Скипальским. Ну разве может профессионал разведки голословно и бездоказательно обвинять другое государство в посягательстве на суверенитет Украины, ее внутреннюю и внешнюю политику? Может ли профессионал-разведчик заявлять, что "разведка СБУ является карательным подразделением"? ("Час п!к", №38 (73) от 17-23.10.2000г.). Может ли профессионал-разведчик, зная об обязательствах спецслужб России и Украины не работать друг против друга, публично делиться своими методами добывания секретных материалов о России? Ветераны ГУР МО Украины с негодованием вспоминают, как их бывший начальник А. Скипальский, встречаясь с депутатами одного из областных советов в Западной Украине, ни с того - ни с сего начал рассказывать, что любую секретную информацию по России он легко покупает у продажных российских чиновников всего за 100 долларов США.
Совсем не трудно предугадать, какой внешнеполитический эффект произведет возвращение в украинскую власть генерала Скипальского - ярого русофоба, друга террористов и предприимчивого бизнесмена.
Между 9 и 11 августа 1996 г. на территории Чечни в районе Ачхой-Мартана бесследно
исчезли граждане Украины Андрей Базавлук и Виталий Шевченко, ехавшие из
Владикавказа для того, чтобы присутствовать при освобождении пленных пограничников.
С 1994 г. А.Базавлук вместе с Еленой Петровой работали в Чечне как представители
общественных организаций и журналисты (сотрудники харьковской телекомпании
«Лита-М»). Для получения информации они вступали в контакт с представителями
обеих сторон конфликта, в том числе — часто с заместителем начальника ДГБ
ЧРИ А.Хасуевым. В 1995 г. они оказывали первую медицинскую помощь раненым
вне зависимости от их принадлежности к какой-либо стороне конфликта, открыв
для этого в Грозном свой пункт. К осени 1995 г. их пункт помощи закрылся,
и они на несколько месяцев покинули Чечню.
После исчезновения А.Базавлука и В.Шевченко в Грозный с целью их поиска
приехала Е.Петрова. Однако в конце августа она была задержана сотрудниками
ДГБ ЧРИ из чеченской комендатуры Заводского района.
Какие-либо сведения о А.Базавлуке, Е.Петровой и В.Шевченко на настоящий
момент отсутствуют. Представитель украинской организации УНА-УНСО А.И.Лупинос
выяснил, что в октябре 1996 г. Е.Петрова содержалась в бывшем здании сбербанка
в Ачхой-Мартане. По-прежнему занимавший пост заместителя начальника ДГБ
ЧРИ А.Хасуев на неоднократные запросы каждый раз отвечал, что впервые слышит
об этом деле.
Александр Куприн у него есть видео с Петровой
Александр Куприн у него есть видео с Петровой
Комментарии
Отправить комментарий