В Чеченском плену. Пленный — не человек?
Как солдат оказался в плену? Был на блокпосту. По нужде вечером пошел в кусты. Удар по голове — и он в плену. Через некоторое время его как-то обменяли. Как только оказался у своих, его побили и бросили на гауптвахту. Там инсценировали расстрел.
На следующий день на утреннем построении той части 205-й мотострелковой бригады, которая дислоцировалась в районе грозненского аэропорта, командир вывел его, поставил перед строем… и стал унижать. Все это было похоже на рассказ Льва Толстого «После бала». Видимо, граф тоже наблюдал подобную картину.
Солдатика, побывавшего в плену, провели сквозь строй. Били (с удовольствием) ногами по заднему месту и словесно издевались.
Через несколько дней этот солдат в Ханкале был дневальным в танковом батальоне. Упросили комбата, тогда майора Ивана Петровича Белкина, отпустить этого солдатика в отпуск. Майор Белкин был хорошим мужиком, подписал солдатику отпускной билет. И написали родным солдата письмо, чтобы они после отпуска его куда-нибудь перевели и в наше «болото» больше не пускали.
Слава Зайцев рядовой 205 бригады в плену. Чечня.
В 1995 году рядовому Вячеславу Зайцеву было лет 19, и он служил в 1-м батальоне 205-й бригады. Где-то осенью 1995 года рядового Зайцева и еще несколько солдат откомандировали из Ханкалы в Гудермес.
Солдатики забрели в местное кафе, которое во время войны успешно работало. И средь бела дня шестеро солдат российской армии оказались в плену у чеченских боевиков.
Командовал боевиками будущий Герой России Сулим Ямадаев.
Судьбы шестерых пленных сложились по-разному. Кого-то расстреляли, кого-то выкупила мать. Славу Зайцева удалось освободить через полгода, весной 1996-го. Обменивал его полковник Вячеслав Пилипенко. К этому времени боевики отбили рядовому Зайцеву селезенку, ее пришлось удалить.
Как водится, после освобождения из плена на полуживого Зайцева его доблестные командиры возбудили уголовное дело. (Обычно дела возбуждались «за самовольное оставление части».) Получалось: сам виноват, что оказался в плену. Особенно в этом случае поусердствовал заместитель командира батальона с героической фамилией Водопьянов (впоследствии он окончил Академию военной разведки).
Немолодую маму Славы Зайцева посадили в БМП и повезли через весь Грозный из Ханкалы в район аэропорта, где размещались военные прокуроры. Объяснили им ситуацию. Слава богу, что эти ребята были вменяемыми. Получили отказ в возбуждении уголовного дела.
А потом хорошие люди помогли Славе с учебой: он получил высшее образование в Москве. Женился на девушке из ближнего Подмосковья, родили ребенка…
Младший сержант Зайцев и его мама
Отец Славы Зайцева был советским офицером. Последним его местом службы был Узбекистан. Здесь он и умер.
А весной 1994 года Славу Зайцева планировали призвать в армию… Узбекистана. Тогда его мама отправила сына к друзьям отца в Псковскую область. Здесь его (не имеющего прописки) призвали в Российскую армию и направили в военную учебку на сержанта в город Санкт-Петербург.
А через полгода, в декабре 1994-го, подоспела война в Чечне. И ташкентский паренек попал на нашу российскую войну.
Почти год прослужил младший сержант Вячеслав Зайцев в 1-м батальоне 205-й мотострелковой бригады. Осенью 1995 года группу солдат направили из Ханкалы в Гудермес для выполнения каких-то задач.
Голодные солдатики забрели в местное кафе и… попали в плен в ичкерийскую банду, которую возглавлял… будущий Герой России Сулим Ямадаев. В плену в первую очередь российских солдат избили. У младшего сержанта Зайцева была отбита селезенка. И впоследствии ее удалили.
Кого-то из пленных расстреляли, кого-то удалось выкупить матерям. А младшему сержанту Славе Зайцеву повезло. Через полгода плена его выменял на кого-то полковник Вячеслав Пилипенко.
Он привез освобожденного младшего сержанта на Ханкалу и вручил в объятия приехавшей из Узбекистана мамы. Счастливая мать готова уже была увезти освобожденного из неволи сына в родной Ташкент. Но один из начальников сказал: «Марш под арест!» — и завел на освобожденного из плена и чудом выжившего младшего сержанта уголовное дело.
Убеждать идиотов было трудно. И я, посадив Славу Зайцева и его маму в БТР, повез их в аэропорт Северный. Здесь располагались военные прокуроры. В основном это были молодые офицеры — гуманные следователи военной прокуратуры. Им самим угрожали идиоты, обещав засунуть в яму к пленным чеченцам. Минут через 10 у меня на руках уже был протокол об отказе в возбуждении уголовного дела. И в этот же день младший сержант Зайцев был уволен по окончании срока службы из Российской армии и улетел с мамой в Ташкент.
…Прошло несколько лет. Мне в «Новую газету» звонит полковник Вячеслав Пилипенко:
— Ты помнишь Славу Зайцева?
— Помню.
— Я устал от его проблем. Несколько лет назад еле вытащил его из плена. Он уехал в свой Узбекистан, получил в нашем посольстве российский загранпаспорт, а общегражданского российского паспорта ему не дают — нигде в России прописаться не может.
Меня как раз пригласили в московский Дом кино, где проходил кинофестиваль «Сталкер». Я взял с собой Славу Зайцева.
На «Сталкере» самыми сильными были фильмы о войне в Чечне. Кинорежиссер Галина Шергова, кстати, участница Великой Отечественной войны, и ее ученики представили фильм «Война закончена. Забудьте».
Кинорежиссер Сергей Говорухин, потерявший в Чечне ногу, показал свой фильм «Прокляты и забыты».
Сами названия этих фильмов были символичны. Они — о таких, как Слава Зайцев, как Николай Пясецкий, как солдат-сирота Володя Гришкин, как разорванный снарядом Аркаша Клешторный… Это все они «проклятые и забытые».
Когда дали слово мне, я вышел на сцену и сказал об этом.
Ко мне и Славе Зайцеву с желанием помочь подошли многие известные люди: один из организаторов фестиваля, кинорежиссер Марлен Хуциев, руководитель фонда «Гласность» Алексей Симонов, проведший полгода в заложниках у бандитов представитель президента России Валентин Власов, женщины из Комитета солдатских матерей. Одна из этих женщин, сама потерявшая сына-солдата, прописала Славу Зайцева у себя.
На прощание я ему сказал: «Слава, женись на москвичке. Тогда у нас у всех меньше будет проблем».
Слава женился на девушке из ближнего Подмосковья, и у них родился ребенок.
На меня вышел читатель «Новой» — замректора одного из вузов. Он помог Славе Зайцеву с поступлением на учебу на юридический факультет. Закончив юрфак, Слава стал квалифицированным юристом.
В центре, в гражданке, вывезенный Измайловым (справа) прапорщик, слева — его командир. Фото из архива
Пленный — не человек?
В конце 1995 года от Главкомата Сухопутных войск в Чечню направляли офицера с формальной задачей — работать по освобождению пленных. Всего лишь одного офицера, без всяких полномочий, что он мог сделать? Не имея ни опыта такой работы (даже теоретического), ни четких инструкций. Прокантовавшись месяц-полтора на Ханкале, он возвращался в Москву, и его сменял другой офицер. Что это было? Скорее дань времени. Ведь там, в Чечне, воевала как бы «новая Россия», которая стремилась в Европу, пыталась открыть себя всему миру. Но оставались мы сами собой, с нашей скифской дикостью. И было это видно во всем и, конечно, в отношении к пленным: что к своим, что к чужим. Ты российский солдат, в плен попал — твоя вина. Оказалось все как прежде: российский военный, как и советский, должен умереть, но не сдаться. Это его долг перед Родиной. А вот если попал в беду, долга Родины перед ним — нет. Эту конструкцию я готов был бы принять, если бы не знал точно, что от имени Родины говорят и действуют совершенно конкретные люди, которым ни Родина, ни ее Закон такого права не дают.У этих людей позиция такая: после плена с вами разберутся прокуроры, тюрьма вас ждет. Такая судьба и ждала большинство наших военных. Кроме контрактников, которых боевики, как правило, сразу расстреливали.
Такая традиция сохранялась в отношении не только солдат, младших и старших офицеров. Я вспоминаю о генерал-майоре МВД Геннадии Шпигуне, похищенном боевиками из самолета рейса Грозный—Москва весной 1999 года.
Следственный комитет снова поднял эту проблему. Почему за 8 месяцев, что генерал Шпигун был в плену, ни МВД, ни другие структуры не предприняли должных мер по его освобождению, а те должностные лица, которые что-то там предпринимали, — всячески устраняются от дачи показаний? Ответ на этот вопрос следствие не получит, если тщательно не допросит тогдашнего министра внутренних дел России, генерал-полковника, Героя России Владимира Рушайло и некоторых его подчиненных, в частности, нынешнего министра внутренних дел Карачаево-Черкесии генерал-майора Казимира Боташева…
* * *
В плену и заложниках были не только военные, но и гражданские: волгодонские строители, женщины, старики, дети…Самым старшим из заложников, которого я знал, был Михаил Луарсабович Дуишвили. Ему в момент пребывания в неволе, осенью 1996 года, было 76 лет. Плен сказался на его здоровье. Через некоторое время он тяжело заболел… и умер. Его родные выполнили его волю, похоронив на родине, в селе Дуиси, в Панкисском ущелье Грузии.
 |
| Слева — Леночка Мещерякова |
Когда ее освободили, она нуждалась в лечении и реабилитации. Все это в течение нескольких лет в Санкт-Петербурге организовывал известный правозащитник Антуан Аракелян, который и сам прошел через ичкерийский плен.
А наш российский плен ничем не отличался от ичкерийского.
Многое зависело от людей, в чьей власти были пленники.
Ичкерийцы могли отрезать голову пленному, как, к примеру, это делал бандит Ибрагим Темирболатов. Наши тоже могли расстрелять, забить до смерти, утопить в канализации, отрезать уши уже мертвому невольнику.
 |
 |
 |
 |
Комментарии
Отправить комментарий