Ильючик Владимир Михайлович 20.01.1975 - 31.12.1994 год. БМП-2 № 614 1 мср 1 мсб 81 гв. МСП. г. Грозный.
Гвардии рядовой, стрелок экипажа БМП-2 № 614, 1 мср ,1 мсб ,81 гв. МСП.
Пропал без вести 31 декабря 1994 года в районе ул. Богдана Хмельницкого г. Грозный, не идентифицирован среди неопознанных тел военнослужащих в 124-й специальной медицинской лаборатории МО РФ.
Родился 20 января 1975 года
в г. Пермь Пермской области.
Русский. Холост.
Папа - Ильючик Михаил Владимирович.
Мама - Ильючик Татьяна Георгиевна.
Сестра - Смирнова Наталья Михайловна.
Окончил 9 классов специализированной средней общеобразовательной школы №60 г. Пермь Пермской области. После окончания школы поступил в Пермский политехнический техникум им. Н.Г. Славянова, успешно его закончив и получив специальность "техник-наладчик станков с ЧПУ".
В декабре 1993 года Кировским РВК был призван в ряды Вооруженных сил РФ.
Служить попал в г. Чайковский. В ноябре 1994 года переведён в в/ч 65349 (81 гв. МСП) на доукомплектование. Выполнял воинский долг на территории Чеченской Республики в составе 1 мср 1 мсб 81 гв. МСП ПриВО. БМП-2 №614, членом экипажа которой был Владимир, была подбита боевиками 31 декабря 1994 г. Грозный , командиром которой был Ришат, около СШ №22 г. Грозный на улице Субботников. Оставшаяся в живых часть экипажа была подобрана лейтенантом Мочалиным - кв 1 мср 81 гв. МСП на БМП-2 №611 и подбита на улице Богдана Хмельницкого..
БМП № 614 Экипаж:
Командир взвода лейтенант Сидельник
Терехов Валерий - Наводчик оператор
Дмитриев Андрей - Механик водитель
В десанте:
Сергей Киселёв
Чигарев Алексей
Камалетдинов Ришат
Ильючек Владимир
19-е февраля, 1995 ул. Субботника, около сш №22, уже убраны подбитые Т-80БВ и БМП-2 №614 .Ул Субботников 60, на против старой школы №22, стоит в сторону пр.
Ленина, эту местность снимали и из 16 этажки, видно там было логово, или
же журналистов куча
Рассказал Сергей Киселев рядовой 81 мсп....БМП № 614:
Первый раз нас подбили, у нас Валера Терехов сгорел в БМП, он наводчиком оператором был, лейтенанта Сидельника сразу ранило.
Механика Дмитриева вышибло с машины, он уже мёртвый, обгорелый был. Затащили на броню БМП Олега Мочалина. А Терехов остался в БМПшке, он не смог вылезти, ему ногу зажало поворотным механизмом, не смогли мы его достать, поэтому и остановились.
Мы бы ехали дальше, Сидельник просто крикнул – «Дмитриев стой!», и нам промедол подавал, чтобы Валерке в ногу колоть, чтобы не так больно было, как у него нога туда попала, не знаю
В экипаже были, насколько помню - я, Лёша Чигарев (с Челнов), Ильючик (не помню Ильючик с нашего экипажа или не с нашего, или его прикомандировали, но мы с ним друзьями были, по-моему, всё же с нашего) и Ришат Камалетдинов.
Ильючик и Камалетдинов вылезли, их ранило.
Мы с Лёшей Чигаревым в другую сторону, нормально, не попали в нас.
Давай отстреливаться. Там танк кружился один, он в столб врезался, давай башней крутить, столб свалил. Справа была 9-этажка, а слева школа, сталинского типа.
Нас забрали в БМП Мочалина. Чигарев не смог в БМП залезть, не было уже места. Мы с ним потом уже в плену встретились.БМПшка Мочалина вся битком была забита, на броне покойный Дмитриев.
Видимо Мочалин скомандовал - «Мартынец, давай поехали быстрей!».
Чигарев остался на улице.
Рассказывал потом - я лёг в лужу, руки на голову положил. Потом ко мне чеченцы подошли и забрали, увели.
В итоге в БМП Мочалина остались: Мартынец, Мочалин, Осовицкий Андрей, Киселёв, Олег Перевалов с Кирова, Ильючек, Ришат Камалетдинов, Толик Яров (куда то он потом пропал), Соловьёв, Гимадеев.
Мы не долго проехали, я думаю минут 5, не больше. Мы поехали в ту сторону, куда и наша машина ехала. Нас подбили,долбанули в лоб. машина катилась под гору когда мы из неё вылазили, в частный дом забежали.. Там женщины русские на дорожке были, мы кто куда разбежались. По-моему, Осовицкий и Соловьёв по разным углам дома рассредоточились, а мы все в один сарай забежали, как летний сарайчик такой.
Мы через забор пытались перелезть, по нам с крыши, скорее всего, огонь открыли. Ильючик с левой стороны, я в середине, Ришат справа, их сразу обоих прямо по голове очередью, как в меня не попали – удивляюсь.
Им сразу же головы прострелили. Мы с Гимадеевым друг на друга посмотрели, поползли обратно. Уползли вслепую, в этот сарай опять залезли.
В итоге там в сарае: Мочалин раненый, Сидельник раненый, Перевалов в палец раненый, в руку куда-то там, Гимадеев в ногу и ещё куда-то, короче все раненые, меня на выходе.
Ильючик мертвый откуда-то там был, то ли я его сам приволок, я не помню. Я на нём лежал, отстреливался из винтовки.
Осовицкий был в одном углу, Соловьёв в другом углу, во дворе дома.
Долго отстреливались, где-то с 12 дня до часов 10 вечера, стало темно.
Они не знали конкретно, где мы находимся и начали кричать: «Мы сейчас дом сожжём и всё!». Русские хозяйки услышали, они в подвале сидели, в погребе, они вылезли и сказали - не стреляйте, не стреляйте, сейчас мы их найдём.
А до этого я с чеченцами переговоры вёл, там Шарип один, лет 30 ему было, он говорит - мы вас не расстреляем, не бойтесь, давайте сдавайтесь.
А Мочалин кричит - не надо сдаваться! Или Сидельник. Я не помню точно кто из них. Они вдвоём говорили. Сидельник - типа сдаваться не будем!
Мочалин говорит - они в плен не берут, а Сидельник говорит - скажи, чтобы они поклялись на хлебе и на матери, что не расстреляют.
Минут 5 они между собой - гыр-гыр-гыр, и потом поклялся всё-таки.
А я уже 2 гранаты расчехлил, усики разогнул, думаю, не знаю что делать.
А вот старушки-то эти вышли, хозяйки, и чеченцы сказали - найдите, где они, стрелять не будем. И они сами пришли к нам, а я там лежал как раз, вот они открыли дверь, вот они здесь, здесь и всё, я уже назад попятился с этими гранатами.
Ну и чеченцы заходят аккуратно, не бойся, не бойся, не бойся, у меня гранаты из рук аккуратненько так разжали, забрали и всё, забрали нас.
Потом они нас выстроили, и между собой говорят. Я так понял, что типа раненых надо расстрелять. У нас все раненые сразу же выстроились, всё, мы не раненые, мы нормальные, мы можем сами идти, жить-то охота. И в этот момент - Соловьев, откуда не возьмись! И по ним очередь дал. По-моему, не то четверых, не то троих чеченцев положил. Они в него сразу же из гранатомёта, по-моему, его сразу же убили.
Есть свидетели гибели, однако тело не найдено, считается пропавшим без вести. Решением суда г. Пермь Пермской области объявлен умершим. Пропал без вести 31 декабря 1994 года в районе ул.Богдана Хмельницкого г. Грозный, не идентифицирован среди неопознанных тел военнослужащих в 124-й специальной медицинской лаборатории МО РФ.
Награждён орденом "Мужества" (посмертно). Также награждён медалью Всероссийской общественной организацией (движением) ветеранов «Боевое братство» "За ратную доблесть" (посмертно).
…Матери, матери! Зачем вы покорились дикой человеческой памяти и примирились с насилием и смертью? Ведь больше всех, мужественнее всех страдаете вы в своем первобытном одиночестве, в своей священной, звериной тоске по детям. Нельзя же тысячи лет очищаться страданиями и надеяться на чудо.
В.П. Астафьев, «Пастух и пастушка»
Ильючик Татьяна Георгиевна, чья история описана в этой работе искала в Чечне своего сына, рядового 81 мотострелкового полка, Владимир пропал в городе Грозном при штурме железнодорожного вокзала. Она, вместе с другими родственниками и матерями, их было около 100 человек, испытали все ужасы этой войны, но на сегодняшний день — это в полной мере не описано ни в одном источнике.
Вся существующая литература, которая говорит о событиях Первой чеченской войны, посвящена в основном боевым действиям. Книга Куликова А.С. и Лембика С.А. «Чеченский узел. Хроника вооруженного конфликта 1994-1996 гг.» имеет иторико-хронологическое изложение с большим количеством документальных фактов, фотографий и копий документов, схем и карт боёв.
Так же есть описание конфликта с политической стороны, роль тех или иных политических деятелей, влиявших на чеченский кризис. К примеру рукопись Юшенкова С.Н. «Война в Чечне и проблемы российской государственности и демократии».
В 2009г. был издан буклет «Ты в памяти моей всегда…»,посвященный десятилетию воинских захоронений на Богородском кладбище(Московская область). Он полностью посвящён родственникам погибших и матерям искавших своих сыновей, и нашедших их уже мёртвыми. Но в нём кратко описана история захоронений солдат, там мало говорится о матерях которые были в Чечне.
Важным является то, что эта женщина, моя родная бабушка, пробыла там 5 лет, но сына так и не нашла, для нашей семьи, эта работа, имеет большое значение, как память о родном человеке, защищавший нашу Родину.
Целью работы является описать жизни Ильючик Т.Г.
на период её пребывания в Чечне, её быт, те кто был рядом с ней,
процесс поиска. За основу взяты личные воспоминания Ильючик Т.Г.,
документы из семейного архива, фото и видео съёмка. Работа так и
поделена, на две части, первый этап действия матерей в Чечне и второй
этап, то что происходит сегодня с родственниками пропавших и погибших
солдат. К сожалению далеко не все нашли своих близких и они нуждаются в
помощи, так как являются незащищенным слоем населения и сталкиваются с
большим количеством проблем.
Подвиг матери
31 декабря 1994 года при штурме железнодорожного вокзала города Грозного пропал рядовой солдат Ильючик Владимир Михайлович, Татьяна Георгиевна, мать пропавшего солдата, после многочисленных и безрезультатных походов в военкомат поехала на поиски сына. Первая поездка была в составе группы доставлявшей гуманитарную помощь в Грозный, руководителем группы был военный комиссар области, генерал Самойлов А.В. Группа остановилась в г. Моздоке на аэродроме и пробыла там 2-3 дня. Моздок был выбран, как наиболее безопасный на то время город. На аэропорт привезли тела с фронта, но Татьяну Георгиевну к ним не пустили. Она хотела остаться на более длительный срок, но это было невозможно, Самойлов нёс полную ответственность за каждого из членов группы и должен был доставить всех до Перми. Не успев приехать, Т.Г начала готовиться уже к самостоятельной поездке. Она оформила на заводе отпуск без содержания, собрала немного денег и отправилась на поиски сына.
17 апреля 1995 года состоялась первая независимая «командировка». Татьяна Георгиевна поехала в город Моздок, там она остановилась в одном из привокзальных «вагончиков для беженцев». В этих вагонах останавливались местные жители, когда ездили получать пенсию в Ставрополье, они не успевали добраться домой до наступления темноты, поэтому приходилось останавливаться на ночь там. Это был обычный плацкартный, с жесткими сиденьями, верхними и нижними полками. Татьяне Георгиевне пришлось там поселиться из-за финансовых трудностей, снимать жильё было дорого, а за место в вагоне не нужно было платить. Питание тогда, было очень скудным, на недёлю Татьяна Георгиевна брала 200 грамм солёного сала, бульонные кубики, которые делились на 4 части, вермишель быстрого приготовления, хлеб и много чеснока, так как в городе были разные пищевые инфекции, а чеснок дезинфицировал организм. В обед она иногда ходила в столовую, что бы поесть суп, но потом перестала, половины порции в столовой не давали, а целая порция была слишком дорогой.
Новости о солдатах узнавали в аэропорту: «С утра мы — все матери собирались и шли на аэродром Моздока, чтобы узнать хоть какие-то новости. Там был представитель федеральной службы (Коля Синеока), вот он нас информировал об обстановке в Грозном», в сам Грозный практически не пускали, т.к. там проходили боевые действия, поэтому можно было дойти только до блокпоста г.Ханкалы, там выходил военный с папкой и говорил, кто значится в списках погибших. Военные вообще поначалу были против нахождения матерей в Чечне, особенно первые месяцы и никакой поддержки в жилье, питании, в тёплых вещах не оказывали.
В Моздоке, кроме Татьяны Георгиевны, оказались такие же, как и она матери, искавшие пропавших сыновей, около 30 человек. Жили они в основном в техникуме города Моздока, там, в спортзале, стояли кровати, за это место платили 6 рублей в сутки. Ножки этих кроватей были опущёны в банки с водой, для того что бы ночью, крысы не залазили на кровать, а падали в банки.
Через некоторое время появилась информация, что в Грозном на аэропорте «Северный» в гостинице живут ещё матери. И те, кто искал пропавших в Моздоке, стали перебираться туда же, до Моздока информация о происходящих событиях практически не доходила. В 1995 году Татьяна Георгиевна тоже переехала в гостиницу аэропорта. «Мы двинули на Грозный потихоньку. Я первый раз приехала туда на автобусе, ПАЗике, одна старушка оставила мне адрес, она со мной в вагончике ночевала, да и оставила адрес на всякий случай. Пока я в автобусе ехала, вроде было не так страшно, а когда в Грозный прибыла, вышла из автобуса, все разошлись в разные стороны, кругом всё горит, сплошной дым, неба не видно, чеченская речь, мне стало жутко, я разрыдалась. Но реветь было некогда, до 6 вечера надо было добраться до дома старушки, а в 6 часов комендантский час. Начала спрашивать как доехать, да больше пешком шла с людьми, автобусы ломаются. Вот так и добралась, переночевала, а там и на «Северный» Вот и начался мой пятилетний путь по Чеченской республике и Кавказу».
В этой гостинице была комната около 12 м², в ней стояло 8 двухъярусных кроватей и жило 16 человек, иногда количество менялось, те, кому не хватало места, спали на полу. Матерей, приехавших искать своих сыновей, становилось всё больше, а следовательно и возможностей тоже больше. Нужно было добираться до Ханкалы (в этом посёлке размещалась российская военная база, из которой в основном осуществлялось командование чеченской операцией), вся возможная информация была там. До этого посёлка ехали на КАМАЗах, которые везли на Ханкалу гравий, для строительства дороги. Уезжали рано утром, а обратно в Грозный в 16 часов, потому что в это время машины возвращались обратно, если не успеть к назначенному сроку, то приходилось оставаться там. Это было очень опасно, ночью вводили комендантский час и начинались боевые действия.
Поиски вели всеми возможными способами, «…Каждый знает, где его сын пропал, — оттуда и тянешь ниточку. Сначала выспрашивали хоть какую-то информацию, носили с собой пачки фотографий. По деревням бродили – может быть кто-то узнает. Напролом шли в отряды боевиков… И до сих пор так работаем. Опасно ли? Всякое бывало: и мины рядом рвались и под обстрел попадали…» «…В какой ещё стране матери собственноручно разгребают землю и перебирают косточки, везут их в сумках на исследование? А мы бесконечно роемся в том, что осталось от наших ребят – и в Ростове, и в Чечне. Как-то поднимали захоронения 16 человек: я сама каждого пересмотрела. Если бы мне раньше сказали, что я это буду делать, ни за что бы не поверила…». [Пермская областная независимая газета //Звезда// «Ненавижу их всех!» Вт 3 ноября 1998г.]
С самого начала Чеченского конфликта была организована официальная группа розыска, но она находилась в Москве, а в саму боевую точку никто не выезжал и естественно поиск практически не осуществлялся, пополнялись лишь списки пропавших без вести и отвечали родственникам солдат, что в списках погибших не значится. Матери смогли добиться, что бы командование направило в Грозный представителя группы розыска военнопленных и пропавших без вести.
Примерно с 1996 г. начали приезжать офицеры для
поисков, сначала на 45 дней, но это было катастрофически мало, так как
за такой срок он успевал только ознакомится с полным списком пропавших
без вести и обычно с базы выходить боялись, убьют. А матерям нужна была
информация, результаты такой работы ни кого не устраивали, тогда срок
пребывания офицеров увеличили до 3х месяцев. Матери так же вели поиск
пропавших, результаты часто были лучше, чем у группы розыска. Во-первых,
матери ходили по деревням и сёлам, расспрашивали местных жителей, а
население доверяло матерям больше, чем военным и давало более точную
информацию. Во-вторых, когда боевики спускались с гор, матери ходили к
ним в штаб. Информации было очень много, но из неё нужно было выбирать
правдивую, потому что многие путали, забывали, а некоторые врали, но из
этого потока можно было составить логически связанную цепочку, и если
кто-то говорил, что где-то захоронен солдат, то матери сообщали группе
розыска. Организовывалась комиссия по эксгумации, и ехали на раскопки,
найденное тело отправляли на опознание. «…А мы матери ходили по своим
направлениям, где, у кого потерялся сынок, собирали сведения. У нас, у
всех с собой были пачки фотографий(ксерокопии) наших сынков, что бы
могли показать, может кто где видел… На блокпост в Ханкалу приходили так
называемые посредники, желающие за определённую плату помочь матерям.
Но конечно врали, а иные и правду говорили. Вот матери Коюковой
Валентине Демьяновне из г. Ростова-на-Дону, чеченец очень доходчиво
объяснил, что он пастух и однажды пошёл в лес, а там увидел разбитую
машину, решил снять с неё целые запчасти, и обнаружил там тело
российского офицера. Он тело передал нашим военным, а они отправили его в
Ростов-на-Дону в Судебную Медицинскую Лабораторию(СМЛ),
на опознание. Так мать нашла своего Серёженьку и похоронила его дома…»
«…Был случай, когда матери из Ульяновска Мельниковой Маше, нохчи
клялись, что её сына бросили в колодец в районе площади Минутка. Нашли
мы этот колодец, тоже была организованна группа по эксгумации. В колодец
спустился чеченец, представитель МЧС из
грозного, сказал, что там никого нет. А мать не верит, посредники так
уверяли, что там её сын. Тогда стали туда кидать камушки, слышен был
стук камня, и вроде мать убедилась, что её обманули…»
Было ещё много, случаев поиска пропавших,
вызывающих интерес, как матери приходили к боевикам, показывали
фотографии, а один из их командиров сказал, что этого парня он сам лично
убил и оставил там же. Поехали в указанное место, спрашивали местных
жителей, они обычно хоронили тела убитых, раскапывали и отправляли в СМЛ
в Ростове. Братские могилы так же раскапывали и осматривали «…хотя там
только можно было по зубам определить. Брали палочку и смотрели зубы,
ведь мать знает, какие зубки у её дитя. У кого-то коронки были, у моего
Вовика был сколот передний зуб, у кого-то пломбы были…» это было их
основное дело, искать тех кто убит или в плену. Поражает то, что чем
дольше находились эти женщины там, тем чаще им становилось в какой-то
степени легче, когда они находили хоть что ни будь, даже не целое тела, а
хоть какие ни будь останки. Эмоциональное и физическое напряжение,
постоянное нахождение в неизвестности, за судьбу ребёнка и свою
собственную жизнь, настолько истощали тело и душу, что какая-то,
малейшая определённость, пусть и самая печальная, приносила облегчение.
Кроме сильнейшего нервного напряжения, которое чувствовалось везде и всюду, приходилось преодолевать серьёзные трудности в быту.
Тяжело было с чистой водой. Утром набирали по 1,5 литра воды на человека и всё, это количество нужно было распределить на гигиену и стирку. Питались скудно, складывали деньги и на них покупали зелень, и ещё на что хватало средств. Матерям помогали представители ФСБ и разведчики, они иногда приносили консервы. В конце 1995 года матерей приписали в солдатскую столовую МВД, тогда стало полегче. В комнате появилась электроплитка, она была маленькой, но на ней стали готовить пирожки и даже пельмени.
Неотъемлемым атрибутом быта были гадания и пение. На Кавказе вечера длинные, темнеет рано, а электричества часто не было, что бы как то «скоротать время и не свихнуться» думая о своём горе, матери пели песни и плакали, часто целые вечера матери пели «Ромашку», «Оренбургский платок» и другие песни. Играли в карты, и очень много гадали, на игральных и географических картах, кольцом, по гороскопу, что бы хоть каким-то способом найти информацию. Смысл гадания на кольце заключался в том, что если кольцо вращается по часовой стрелке, то сын жив, а если против часовой, то мёртв. Парадокс был в том, что у всех кольцо вращалось по часовой. Желание всех матерей найти сына живым, было настолько велико, что кольцо не могло устоять под напором таких эмоций.
Особую роль играли сны, после каждой ночи матери друг другу всегда рассказывали о снах, не приходил ли свой или чужой сын во сне, не подсказал ли жив он или мёртв, где надо искать… « С нами была мама из Волгограда Чиндрова Люда, искала сына Алёшу, в Ростове была, по Чечне бродила, ничего не получалось. Много раз приходил к ней сын и говорил какие-то две цифры одинаковые, а запомнить она их не могла. Так все и порешили, что в Ростове, наверное, лежит тело. И 16.06.95 г. его опознали под №66. Вот и две одинаковые цифры».
Одна мама, Федорчук Анна, опознала тело своего сына в ростовской лаборатории, вызвала мужа, а он не признал тело, всем хотелось живого найти. Потом этот солдат пришёл во сне к сестре этой женщины и сказал: «Тётя Надя, пусти меня!», а она ему говорила, что домой иди к маме и папе, мальчик сказал: «Меня папа не пускает». Через некоторое время его опознали окончательно, забрали домой и похоронили.
«По сну мамы из Саратова Тарунтаевой Маши: её сын ей сказал: «Мама, к нам Вовка Ильючик пришел». Так что мой сынок тоже погиб… Как говорят о без вести пропавших, «Он не умер, он просто не пришёл…»»
Впереди был ещё долгий и трудный путь слёз и печали, но приходилось жить и подстраиваться под чужую культуру и быт.
Одевались в основном чеченские платья-халаты, которые везли из Турции и платки, кончики которых свисали вперёд. Нужно было быть похожими на чеченских женщин. Брюки старались не носить, потому что там на женщине они считались вульгарной одеждой, а если ходили по городу без платка за спиной начинался рокот недовольства и возмущения. Если вели переговоры с боевиками, нужно было встать, когда заходит мужчина, и они вставали, «со своим уставом в чужой монастырь не лезут».
Приближался к концу очередной тяжелый этап жизни на Кавказе, но впереди было ещё много трудностей и слёз.
Только после 6 месяцев, матери перебрались в Ханкалу. Именно здесь можно было узнать больше всего информации и рассказать о своих сведениях военным. Командование выделило две квартиры в доме, где до войны жили семьи офицеров и обслуживающий персонал, это были однокомнатная и двухкомнатная квартиры. В однокомнатной квартире жило 8 человек, а в двухкомнатной 12, временами приезжали ещё матери, кроватей на всех не хватало, спали на полу. В этих квартирах были такие же двухъярусные «солдатские койки», столы, старые табуреты и стулья. Ночью по полу бегали крысы, часто из-за боёв не было света и отопления, поэтому осенью и зимой было холодно и сыро. А климат на Кавказе не самый благоприятный, летом очень жарко не редко температура достигает +40 градусов, а зимой дует промозглый, сырой ветер, который продувал всё: одежду, стены домов. И в холодное время года одежда не просыхала, возникали разные простудные заболевания, особенно мучились с зубными болями и кашлем. «Я спала у окна – вспоминает Татьяна Георгиевна – и стелила под себя телогрейку, которая зимой промерзала, голову окутывала шалью, на ноги шерстяные носки, в общем, утеплялись кто — как мог». Матерей прикрепили к столовой федеральной базы, кормили там плохо, вот примерный рацион: каша с килькой, суп с килькой, вермишель с килькой и чай, это была стандартная солдатская пища на то время. В целом всё осталось по прежнему, изнурительные поиски, походы по деревням, что бы узнать что-то новое, требования от командования более тщательных поисковых работ и поездки в Суд.Мед.Лабораторию, для опознания очередных вагонов с телами, уже с тайной надеждой найти хоть кого ни будь.
Опознание в СМЛ было тяжелым и трудным. Поначалу никто туда ехать не хотел, но к 1995г. Пришло осознание, что ехать всё-таки нужно, ведь кто-то там лежит. По одному в морг не ездили, ездили по 5-6 человек, поддерживали друг-друга как могли. В Ростов-на-Дону летали на вертолётах, в основном из Ханкалы. Летели молча, читали молитвы, ревели. По Чечне вертолёт летел низко, что бы не сбили, дверь была открыта и около неё сидел боец с автоматом. «Так мы летали каждый раз, охранял боец, а мы молились. Нам больше некого было просить, кроме Бога, на него вся надежда и вера».
Каким будет этот поиск никто тогда не понимал. Матерей посадили в комнату, поставили видеокассету, на ней были сняты тела солдат, тела были такие, какими их нашли на улице, и у каждого тела высвечивался номер, особые приметы, если они вообще были, ведь часто было так, что тело было условно опознаваемо, или не опознаваемо вообще. Мать записывала в свою тетрадь номер тела и особые приметы), но увидев кого-то похожего на своего сына, выписывала номер, говорила его эксперту, тогда тело мыли и обрабатывали, мать, не одна, а так же группой, шла на опознание. Это повторялось не по одному кругу. Потом приехал эксперт из Санкт-Петербурга, переработал весь материал заново, выявил множество ошибок в группах крови, формулах зубов (особенности зубов), росте и тд. Матери стали пересматривать все по новой, и опять кто-то находил своих, а кто-то нет… Иногда приходилось лично искать в вагонах тело с нужным номером.
Одновременно составлялся банк данных на не
опознаваемые тела. С родителей брали отпечатки рук, ног и пальцев.
Делалось это очень примитивным способом: место от которого нужен был
отпечаток мазали краской, проводили по нему стеклянной бутылкой и
отпечатывали на бумагу. Процедура занимала по половине дня, так как
качество отпечатков было плохое и приходилось повторять по многу раз.
После этого всего шли в гостиницу, кто шёл, а кого вели под руки, а кому-то скорую вызывали. Затем снова летели в Ханкалу, искали там, потом обратно в Ростов-на-Дону, и так много лет.
«Меня часто до сих пор люди спрашивают: «Ты не жалеешь столько потерянных лет, всё напрасно, ты же так и не нашла сына?»
Отвечаю: «Нет, не жалею! Сын выполнил свой воинский долг с честью. Я выполнила свой материнский долг, прошла дорогами по которым ходили родные ноги.» Сынок мой Ильючик Владимир Михайлович награждён Орденом Мужества посмертно».
Заключение
Война как таковая закончилась, но осталось множество печальных последствий. Ни одна семья осталась без сына, мужа, брата – это печальный итог любой войны.
И каждый из нас должен помнить историю своей семьи, это важно для осознания себя причастным к истории страны. Это нужно чтобы знать подвиги героев и не повторять ошибок прошлого, чтобы была возможность стремится к лучшему на основе могучего опыта прошлого.
Описанная здесь история, довольно полная, она основана на воспоминаниях очевидца тех событий, воспоминания подкреплены фото и видео файлами, документами из домашнего архива. Конечно же она не является счастливой, но в ней не ещё поставлена точка, из разных источников известно, что Ильючик Владимир выжил при штурме вокзала в Грозном, есть фотография из газеты, где Татьяна Георгиевна узнала сына, фото сделано после событий 31.12.94 года. Более того, в Суд.Мед.Лаборатори №124 сохранился банк данных, который сегодня никто не разрабатывает.
Сегодня семьи погибших защитников Отечества объединяются в общественные организации и их деятельность не прекращается.
В 2000-2001 гг. в Подмосковье на Богородском кладбище, по инициативе родственников погибших и по решению Правительства РФ и при содействии губернатора Московской области Б.В. Громова был выделен участок для воинских захоронений. На нём произведено 266 захоронений останков военнослужащих, погибших на территории Чеченской Республики, личности которых не удалось установить. Перед захоронением были произведены мероприятия для продолжения идентификационных исследований.
Установлены личности 129 захороненных, по желанию родственников останки 34 военнослужащих оставлены на Богородском кладбище, 81 перезахоронены на родине.
Сегодня на воинском участке Богородского кладбища осталось 144 захоронения неопознанных воинов.
Ежегодно 25 сентября по инициативе общественных организаций «Боевое братство» и «Эхо войны» совместно с министерством обороны РФ и Администрации Ногинского района на Богородском кладбище проводиться День Памяти погибших с приглашением родственников пропавших без вести военнослужащих из 64 регионов России. [Буклет «Ты в памяти моей всегда…» 2009г. с.4]
Материал был взят частично отсюда:
http://urokiistorii.ru/article/53993
Пропал без вести 31 декабря 1994 года в районе ул. Богдана Хмельницкого г. Грозный, не идентифицирован среди неопознанных тел военнослужащих в 124-й специальной медицинской лаборатории МО РФ.
Родился 20 января 1975 года
в г. Пермь Пермской области.
Русский. Холост.
Папа - Ильючик Михаил Владимирович.
Мама - Ильючик Татьяна Георгиевна.
Сестра - Смирнова Наталья Михайловна.
Окончил 9 классов специализированной средней общеобразовательной школы №60 г. Пермь Пермской области. После окончания школы поступил в Пермский политехнический техникум им. Н.Г. Славянова, успешно его закончив и получив специальность "техник-наладчик станков с ЧПУ".
В декабре 1993 года Кировским РВК был призван в ряды Вооруженных сил РФ.
Служить попал в г. Чайковский. В ноябре 1994 года переведён в в/ч 65349 (81 гв. МСП) на доукомплектование. Выполнял воинский долг на территории Чеченской Республики в составе 1 мср 1 мсб 81 гв. МСП ПриВО. БМП-2 №614, членом экипажа которой был Владимир, была подбита боевиками 31 декабря 1994 г. Грозный , командиром которой был Ришат, около СШ №22 г. Грозный на улице Субботников. Оставшаяся в живых часть экипажа была подобрана лейтенантом Мочалиным - кв 1 мср 81 гв. МСП на БМП-2 №611 и подбита на улице Богдана Хмельницкого..
БМП № 614 Экипаж:
Командир взвода лейтенант Сидельник
Терехов Валерий - Наводчик оператор
Дмитриев Андрей - Механик водитель
В десанте:
Сергей Киселёв
Чигарев Алексей
Камалетдинов Ришат
Ильючек Владимир
Рассказал Сергей Киселев рядовой 81 мсп....БМП № 614:
Первый раз нас подбили, у нас Валера Терехов сгорел в БМП, он наводчиком оператором был, лейтенанта Сидельника сразу ранило.
Механика Дмитриева вышибло с машины, он уже мёртвый, обгорелый был. Затащили на броню БМП Олега Мочалина. А Терехов остался в БМПшке, он не смог вылезти, ему ногу зажало поворотным механизмом, не смогли мы его достать, поэтому и остановились.
Мы бы ехали дальше, Сидельник просто крикнул – «Дмитриев стой!», и нам промедол подавал, чтобы Валерке в ногу колоть, чтобы не так больно было, как у него нога туда попала, не знаю
В экипаже были, насколько помню - я, Лёша Чигарев (с Челнов), Ильючик (не помню Ильючик с нашего экипажа или не с нашего, или его прикомандировали, но мы с ним друзьями были, по-моему, всё же с нашего) и Ришат Камалетдинов.
Ильючик и Камалетдинов вылезли, их ранило.
Мы с Лёшей Чигаревым в другую сторону, нормально, не попали в нас.
Давай отстреливаться. Там танк кружился один, он в столб врезался, давай башней крутить, столб свалил. Справа была 9-этажка, а слева школа, сталинского типа.
Нас забрали в БМП Мочалина. Чигарев не смог в БМП залезть, не было уже места. Мы с ним потом уже в плену встретились.БМПшка Мочалина вся битком была забита, на броне покойный Дмитриев.
Видимо Мочалин скомандовал - «Мартынец, давай поехали быстрей!».
Чигарев остался на улице.
Рассказывал потом - я лёг в лужу, руки на голову положил. Потом ко мне чеченцы подошли и забрали, увели.
В итоге в БМП Мочалина остались: Мартынец, Мочалин, Осовицкий Андрей, Киселёв, Олег Перевалов с Кирова, Ильючек, Ришат Камалетдинов, Толик Яров (куда то он потом пропал), Соловьёв, Гимадеев.
Мы не долго проехали, я думаю минут 5, не больше. Мы поехали в ту сторону, куда и наша машина ехала. Нас подбили,долбанули в лоб. машина катилась под гору когда мы из неё вылазили, в частный дом забежали.. Там женщины русские на дорожке были, мы кто куда разбежались. По-моему, Осовицкий и Соловьёв по разным углам дома рассредоточились, а мы все в один сарай забежали, как летний сарайчик такой.
Мы через забор пытались перелезть, по нам с крыши, скорее всего, огонь открыли. Ильючик с левой стороны, я в середине, Ришат справа, их сразу обоих прямо по голове очередью, как в меня не попали – удивляюсь.
Им сразу же головы прострелили. Мы с Гимадеевым друг на друга посмотрели, поползли обратно. Уползли вслепую, в этот сарай опять залезли.
В итоге там в сарае: Мочалин раненый, Сидельник раненый, Перевалов в палец раненый, в руку куда-то там, Гимадеев в ногу и ещё куда-то, короче все раненые, меня на выходе.
Ильючик мертвый откуда-то там был, то ли я его сам приволок, я не помню. Я на нём лежал, отстреливался из винтовки.
Осовицкий был в одном углу, Соловьёв в другом углу, во дворе дома.
Долго отстреливались, где-то с 12 дня до часов 10 вечера, стало темно.
Они не знали конкретно, где мы находимся и начали кричать: «Мы сейчас дом сожжём и всё!». Русские хозяйки услышали, они в подвале сидели, в погребе, они вылезли и сказали - не стреляйте, не стреляйте, сейчас мы их найдём.
А до этого я с чеченцами переговоры вёл, там Шарип один, лет 30 ему было, он говорит - мы вас не расстреляем, не бойтесь, давайте сдавайтесь.
А Мочалин кричит - не надо сдаваться! Или Сидельник. Я не помню точно кто из них. Они вдвоём говорили. Сидельник - типа сдаваться не будем!
Мочалин говорит - они в плен не берут, а Сидельник говорит - скажи, чтобы они поклялись на хлебе и на матери, что не расстреляют.
Минут 5 они между собой - гыр-гыр-гыр, и потом поклялся всё-таки.
А я уже 2 гранаты расчехлил, усики разогнул, думаю, не знаю что делать.
А вот старушки-то эти вышли, хозяйки, и чеченцы сказали - найдите, где они, стрелять не будем. И они сами пришли к нам, а я там лежал как раз, вот они открыли дверь, вот они здесь, здесь и всё, я уже назад попятился с этими гранатами.
Ну и чеченцы заходят аккуратно, не бойся, не бойся, не бойся, у меня гранаты из рук аккуратненько так разжали, забрали и всё, забрали нас.
Потом они нас выстроили, и между собой говорят. Я так понял, что типа раненых надо расстрелять. У нас все раненые сразу же выстроились, всё, мы не раненые, мы нормальные, мы можем сами идти, жить-то охота. И в этот момент - Соловьев, откуда не возьмись! И по ним очередь дал. По-моему, не то четверых, не то троих чеченцев положил. Они в него сразу же из гранатомёта, по-моему, его сразу же убили.
Есть свидетели гибели, однако тело не найдено, считается пропавшим без вести. Решением суда г. Пермь Пермской области объявлен умершим. Пропал без вести 31 декабря 1994 года в районе ул.Богдана Хмельницкого г. Грозный, не идентифицирован среди неопознанных тел военнослужащих в 124-й специальной медицинской лаборатории МО РФ.
Награждён орденом "Мужества" (посмертно). Также награждён медалью Всероссийской общественной организацией (движением) ветеранов «Боевое братство» "За ратную доблесть" (посмертно).
Подвиг матери
Ильючик Владимир фото из газеты
…Матери, матери! Зачем вы покорились дикой человеческой памяти и примирились с насилием и смертью? Ведь больше всех, мужественнее всех страдаете вы в своем первобытном одиночестве, в своей священной, звериной тоске по детям. Нельзя же тысячи лет очищаться страданиями и надеяться на чудо.
В.П. Астафьев, «Пастух и пастушка»
Ильючик Татьяна Георгиевна, чья история описана в этой работе искала в Чечне своего сына, рядового 81 мотострелкового полка, Владимир пропал в городе Грозном при штурме железнодорожного вокзала. Она, вместе с другими родственниками и матерями, их было около 100 человек, испытали все ужасы этой войны, но на сегодняшний день — это в полной мере не описано ни в одном источнике.
Вся существующая литература, которая говорит о событиях Первой чеченской войны, посвящена в основном боевым действиям. Книга Куликова А.С. и Лембика С.А. «Чеченский узел. Хроника вооруженного конфликта 1994-1996 гг.» имеет иторико-хронологическое изложение с большим количеством документальных фактов, фотографий и копий документов, схем и карт боёв.
Так же есть описание конфликта с политической стороны, роль тех или иных политических деятелей, влиявших на чеченский кризис. К примеру рукопись Юшенкова С.Н. «Война в Чечне и проблемы российской государственности и демократии».
В 2009г. был издан буклет «Ты в памяти моей всегда…»,посвященный десятилетию воинских захоронений на Богородском кладбище(Московская область). Он полностью посвящён родственникам погибших и матерям искавших своих сыновей, и нашедших их уже мёртвыми. Но в нём кратко описана история захоронений солдат, там мало говорится о матерях которые были в Чечне.
Важным является то, что эта женщина, моя родная бабушка, пробыла там 5 лет, но сына так и не нашла, для нашей семьи, эта работа, имеет большое значение, как память о родном человеке, защищавший нашу Родину.
15.10.1995 г. Президентский дворец г.Грозный Ильючик Т.Г.
Подвиг матери
31 декабря 1994 года при штурме железнодорожного вокзала города Грозного пропал рядовой солдат Ильючик Владимир Михайлович, Татьяна Георгиевна, мать пропавшего солдата, после многочисленных и безрезультатных походов в военкомат поехала на поиски сына. Первая поездка была в составе группы доставлявшей гуманитарную помощь в Грозный, руководителем группы был военный комиссар области, генерал Самойлов А.В. Группа остановилась в г. Моздоке на аэродроме и пробыла там 2-3 дня. Моздок был выбран, как наиболее безопасный на то время город. На аэропорт привезли тела с фронта, но Татьяну Георгиевну к ним не пустили. Она хотела остаться на более длительный срок, но это было невозможно, Самойлов нёс полную ответственность за каждого из членов группы и должен был доставить всех до Перми. Не успев приехать, Т.Г начала готовиться уже к самостоятельной поездке. Она оформила на заводе отпуск без содержания, собрала немного денег и отправилась на поиски сына.
17 апреля 1995 года состоялась первая независимая «командировка». Татьяна Георгиевна поехала в город Моздок, там она остановилась в одном из привокзальных «вагончиков для беженцев». В этих вагонах останавливались местные жители, когда ездили получать пенсию в Ставрополье, они не успевали добраться домой до наступления темноты, поэтому приходилось останавливаться на ночь там. Это был обычный плацкартный, с жесткими сиденьями, верхними и нижними полками. Татьяне Георгиевне пришлось там поселиться из-за финансовых трудностей, снимать жильё было дорого, а за место в вагоне не нужно было платить. Питание тогда, было очень скудным, на недёлю Татьяна Георгиевна брала 200 грамм солёного сала, бульонные кубики, которые делились на 4 части, вермишель быстрого приготовления, хлеб и много чеснока, так как в городе были разные пищевые инфекции, а чеснок дезинфицировал организм. В обед она иногда ходила в столовую, что бы поесть суп, но потом перестала, половины порции в столовой не давали, а целая порция была слишком дорогой.
Новости о солдатах узнавали в аэропорту: «С утра мы — все матери собирались и шли на аэродром Моздока, чтобы узнать хоть какие-то новости. Там был представитель федеральной службы (Коля Синеока), вот он нас информировал об обстановке в Грозном», в сам Грозный практически не пускали, т.к. там проходили боевые действия, поэтому можно было дойти только до блокпоста г.Ханкалы, там выходил военный с папкой и говорил, кто значится в списках погибших. Военные вообще поначалу были против нахождения матерей в Чечне, особенно первые месяцы и никакой поддержки в жилье, питании, в тёплых вещах не оказывали.
В Моздоке, кроме Татьяны Георгиевны, оказались такие же, как и она матери, искавшие пропавших сыновей, около 30 человек. Жили они в основном в техникуме города Моздока, там, в спортзале, стояли кровати, за это место платили 6 рублей в сутки. Ножки этих кроватей были опущёны в банки с водой, для того что бы ночью, крысы не залазили на кровать, а падали в банки.
Через некоторое время появилась информация, что в Грозном на аэропорте «Северный» в гостинице живут ещё матери. И те, кто искал пропавших в Моздоке, стали перебираться туда же, до Моздока информация о происходящих событиях практически не доходила. В 1995 году Татьяна Георгиевна тоже переехала в гостиницу аэропорта. «Мы двинули на Грозный потихоньку. Я первый раз приехала туда на автобусе, ПАЗике, одна старушка оставила мне адрес, она со мной в вагончике ночевала, да и оставила адрес на всякий случай. Пока я в автобусе ехала, вроде было не так страшно, а когда в Грозный прибыла, вышла из автобуса, все разошлись в разные стороны, кругом всё горит, сплошной дым, неба не видно, чеченская речь, мне стало жутко, я разрыдалась. Но реветь было некогда, до 6 вечера надо было добраться до дома старушки, а в 6 часов комендантский час. Начала спрашивать как доехать, да больше пешком шла с людьми, автобусы ломаются. Вот так и добралась, переночевала, а там и на «Северный» Вот и начался мой пятилетний путь по Чеченской республике и Кавказу».
В этой гостинице была комната около 12 м², в ней стояло 8 двухъярусных кроватей и жило 16 человек, иногда количество менялось, те, кому не хватало места, спали на полу. Матерей, приехавших искать своих сыновей, становилось всё больше, а следовательно и возможностей тоже больше. Нужно было добираться до Ханкалы (в этом посёлке размещалась российская военная база, из которой в основном осуществлялось командование чеченской операцией), вся возможная информация была там. До этого посёлка ехали на КАМАЗах, которые везли на Ханкалу гравий, для строительства дороги. Уезжали рано утром, а обратно в Грозный в 16 часов, потому что в это время машины возвращались обратно, если не успеть к назначенному сроку, то приходилось оставаться там. Это было очень опасно, ночью вводили комендантский час и начинались боевые действия.
Поиски вели всеми возможными способами, «…Каждый знает, где его сын пропал, — оттуда и тянешь ниточку. Сначала выспрашивали хоть какую-то информацию, носили с собой пачки фотографий. По деревням бродили – может быть кто-то узнает. Напролом шли в отряды боевиков… И до сих пор так работаем. Опасно ли? Всякое бывало: и мины рядом рвались и под обстрел попадали…» «…В какой ещё стране матери собственноручно разгребают землю и перебирают косточки, везут их в сумках на исследование? А мы бесконечно роемся в том, что осталось от наших ребят – и в Ростове, и в Чечне. Как-то поднимали захоронения 16 человек: я сама каждого пересмотрела. Если бы мне раньше сказали, что я это буду делать, ни за что бы не поверила…». [Пермская областная независимая газета //Звезда// «Ненавижу их всех!» Вт 3 ноября 1998г.]
С самого начала Чеченского конфликта была организована официальная группа розыска, но она находилась в Москве, а в саму боевую точку никто не выезжал и естественно поиск практически не осуществлялся, пополнялись лишь списки пропавших без вести и отвечали родственникам солдат, что в списках погибших не значится. Матери смогли добиться, что бы командование направило в Грозный представителя группы розыска военнопленных и пропавших без вести.
Матери около Суд.Мед.Лаборатории №124 в Ростове-на-Дону
Эксгумация тел и опознание
Тяжело было с чистой водой. Утром набирали по 1,5 литра воды на человека и всё, это количество нужно было распределить на гигиену и стирку. Питались скудно, складывали деньги и на них покупали зелень, и ещё на что хватало средств. Матерям помогали представители ФСБ и разведчики, они иногда приносили консервы. В конце 1995 года матерей приписали в солдатскую столовую МВД, тогда стало полегче. В комнате появилась электроплитка, она была маленькой, но на ней стали готовить пирожки и даже пельмени.
Неотъемлемым атрибутом быта были гадания и пение. На Кавказе вечера длинные, темнеет рано, а электричества часто не было, что бы как то «скоротать время и не свихнуться» думая о своём горе, матери пели песни и плакали, часто целые вечера матери пели «Ромашку», «Оренбургский платок» и другие песни. Играли в карты, и очень много гадали, на игральных и географических картах, кольцом, по гороскопу, что бы хоть каким-то способом найти информацию. Смысл гадания на кольце заключался в том, что если кольцо вращается по часовой стрелке, то сын жив, а если против часовой, то мёртв. Парадокс был в том, что у всех кольцо вращалось по часовой. Желание всех матерей найти сына живым, было настолько велико, что кольцо не могло устоять под напором таких эмоций.
Особую роль играли сны, после каждой ночи матери друг другу всегда рассказывали о снах, не приходил ли свой или чужой сын во сне, не подсказал ли жив он или мёртв, где надо искать… « С нами была мама из Волгограда Чиндрова Люда, искала сына Алёшу, в Ростове была, по Чечне бродила, ничего не получалось. Много раз приходил к ней сын и говорил какие-то две цифры одинаковые, а запомнить она их не могла. Так все и порешили, что в Ростове, наверное, лежит тело. И 16.06.95 г. его опознали под №66. Вот и две одинаковые цифры».
Одна мама, Федорчук Анна, опознала тело своего сына в ростовской лаборатории, вызвала мужа, а он не признал тело, всем хотелось живого найти. Потом этот солдат пришёл во сне к сестре этой женщины и сказал: «Тётя Надя, пусти меня!», а она ему говорила, что домой иди к маме и папе, мальчик сказал: «Меня папа не пускает». Через некоторое время его опознали окончательно, забрали домой и похоронили.
«По сну мамы из Саратова Тарунтаевой Маши: её сын ей сказал: «Мама, к нам Вовка Ильючик пришел». Так что мой сынок тоже погиб… Как говорят о без вести пропавших, «Он не умер, он просто не пришёл…»»
Впереди был ещё долгий и трудный путь слёз и печали, но приходилось жить и подстраиваться под чужую культуру и быт.
Одевались в основном чеченские платья-халаты, которые везли из Турции и платки, кончики которых свисали вперёд. Нужно было быть похожими на чеченских женщин. Брюки старались не носить, потому что там на женщине они считались вульгарной одеждой, а если ходили по городу без платка за спиной начинался рокот недовольства и возмущения. Если вели переговоры с боевиками, нужно было встать, когда заходит мужчина, и они вставали, «со своим уставом в чужой монастырь не лезут».
Приближался к концу очередной тяжелый этап жизни на Кавказе, но впереди было ещё много трудностей и слёз.
Только после 6 месяцев, матери перебрались в Ханкалу. Именно здесь можно было узнать больше всего информации и рассказать о своих сведениях военным. Командование выделило две квартиры в доме, где до войны жили семьи офицеров и обслуживающий персонал, это были однокомнатная и двухкомнатная квартиры. В однокомнатной квартире жило 8 человек, а в двухкомнатной 12, временами приезжали ещё матери, кроватей на всех не хватало, спали на полу. В этих квартирах были такие же двухъярусные «солдатские койки», столы, старые табуреты и стулья. Ночью по полу бегали крысы, часто из-за боёв не было света и отопления, поэтому осенью и зимой было холодно и сыро. А климат на Кавказе не самый благоприятный, летом очень жарко не редко температура достигает +40 градусов, а зимой дует промозглый, сырой ветер, который продувал всё: одежду, стены домов. И в холодное время года одежда не просыхала, возникали разные простудные заболевания, особенно мучились с зубными болями и кашлем. «Я спала у окна – вспоминает Татьяна Георгиевна – и стелила под себя телогрейку, которая зимой промерзала, голову окутывала шалью, на ноги шерстяные носки, в общем, утеплялись кто — как мог». Матерей прикрепили к столовой федеральной базы, кормили там плохо, вот примерный рацион: каша с килькой, суп с килькой, вермишель с килькой и чай, это была стандартная солдатская пища на то время. В целом всё осталось по прежнему, изнурительные поиски, походы по деревням, что бы узнать что-то новое, требования от командования более тщательных поисковых работ и поездки в Суд.Мед.Лабораторию, для опознания очередных вагонов с телами, уже с тайной надеждой найти хоть кого ни будь.
Опознание в СМЛ было тяжелым и трудным. Поначалу никто туда ехать не хотел, но к 1995г. Пришло осознание, что ехать всё-таки нужно, ведь кто-то там лежит. По одному в морг не ездили, ездили по 5-6 человек, поддерживали друг-друга как могли. В Ростов-на-Дону летали на вертолётах, в основном из Ханкалы. Летели молча, читали молитвы, ревели. По Чечне вертолёт летел низко, что бы не сбили, дверь была открыта и около неё сидел боец с автоматом. «Так мы летали каждый раз, охранял боец, а мы молились. Нам больше некого было просить, кроме Бога, на него вся надежда и вера».
Каким будет этот поиск никто тогда не понимал. Матерей посадили в комнату, поставили видеокассету, на ней были сняты тела солдат, тела были такие, какими их нашли на улице, и у каждого тела высвечивался номер, особые приметы, если они вообще были, ведь часто было так, что тело было условно опознаваемо, или не опознаваемо вообще. Мать записывала в свою тетрадь номер тела и особые приметы), но увидев кого-то похожего на своего сына, выписывала номер, говорила его эксперту, тогда тело мыли и обрабатывали, мать, не одна, а так же группой, шла на опознание. Это повторялось не по одному кругу. Потом приехал эксперт из Санкт-Петербурга, переработал весь материал заново, выявил множество ошибок в группах крови, формулах зубов (особенности зубов), росте и тд. Матери стали пересматривать все по новой, и опять кто-то находил своих, а кто-то нет… Иногда приходилось лично искать в вагонах тело с нужным номером.
Тетрадь Татьяны Георгиевны, которую она вела
в 124 лаборатории. Записан номер тела, особые приметы, неподходящие под
описание сына
После этого всего шли в гостиницу, кто шёл, а кого вели под руки, а кому-то скорую вызывали. Затем снова летели в Ханкалу, искали там, потом обратно в Ростов-на-Дону, и так много лет.
«Меня часто до сих пор люди спрашивают: «Ты не жалеешь столько потерянных лет, всё напрасно, ты же так и не нашла сына?»
Отвечаю: «Нет, не жалею! Сын выполнил свой воинский долг с честью. Я выполнила свой материнский долг, прошла дорогами по которым ходили родные ноги.» Сынок мой Ильючик Владимир Михайлович награждён Орденом Мужества посмертно».
Заключение
Война как таковая закончилась, но осталось множество печальных последствий. Ни одна семья осталась без сына, мужа, брата – это печальный итог любой войны.
И каждый из нас должен помнить историю своей семьи, это важно для осознания себя причастным к истории страны. Это нужно чтобы знать подвиги героев и не повторять ошибок прошлого, чтобы была возможность стремится к лучшему на основе могучего опыта прошлого.
Описанная здесь история, довольно полная, она основана на воспоминаниях очевидца тех событий, воспоминания подкреплены фото и видео файлами, документами из домашнего архива. Конечно же она не является счастливой, но в ней не ещё поставлена точка, из разных источников известно, что Ильючик Владимир выжил при штурме вокзала в Грозном, есть фотография из газеты, где Татьяна Георгиевна узнала сына, фото сделано после событий 31.12.94 года. Более того, в Суд.Мед.Лаборатори №124 сохранился банк данных, который сегодня никто не разрабатывает.
Сегодня семьи погибших защитников Отечества объединяются в общественные организации и их деятельность не прекращается.
В 2000-2001 гг. в Подмосковье на Богородском кладбище, по инициативе родственников погибших и по решению Правительства РФ и при содействии губернатора Московской области Б.В. Громова был выделен участок для воинских захоронений. На нём произведено 266 захоронений останков военнослужащих, погибших на территории Чеченской Республики, личности которых не удалось установить. Перед захоронением были произведены мероприятия для продолжения идентификационных исследований.
Установлены личности 129 захороненных, по желанию родственников останки 34 военнослужащих оставлены на Богородском кладбище, 81 перезахоронены на родине.
Сегодня на воинском участке Богородского кладбища осталось 144 захоронения неопознанных воинов.
Ежегодно 25 сентября по инициативе общественных организаций «Боевое братство» и «Эхо войны» совместно с министерством обороны РФ и Администрации Ногинского района на Богородском кладбище проводиться День Памяти погибших с приглашением родственников пропавших без вести военнослужащих из 64 регионов России. [Буклет «Ты в памяти моей всегда…» 2009г. с.4]
Материал был взят частично отсюда:
http://urokiistorii.ru/article/53993
Смирнова Татьяна Павловна
Ученица 11 класса, МАОУ «Лицей №2», г. Пермь
Рассказывает ветеран боевых действий на Северном Кавказе полковник запаса Игорь Вечканов:
31.12.1994 г. Прослушивая переговоры танкистов нашего батальона, услышал Юру Галкина, командира 3-го танкового взвода 7-й танковой роты. Он просил помощи: танк подбит, сам ранен, самостоятельно не выбраться. Его взвод в составе 3-х танков – 177 (166), 178 (713), 179 (камуфлированный), – повернул на ул. Табачного, за ним пошли две БМП-2 1-й МСР, (КВ Мочалин, Сидельник). Они сбились с маршрута и вышли через Беликовский мост на ул. Субботников, где в районе школы попали в засаду. Вырваться удалось 177 (166) и 179, при этом командир танка Фёдор Гребнёв после попадания одного выстрела РПГ в стык командирской башенки, а второго – в левую часть башни в районе прицела, – выскочил в шоковом состоянии из танка. Он попал в плен и его публично казнили бандиты на площади Минутка 4 января 1995 года. Местный житель похоронил сержанта Фёдора Гребнёва в парке на ул. Нагорной. 1 марта 1995 года могилу вскрыли, опознали тело, (занимался начальник особого отдела 2-й армии п/п-к Макарин). 177 (166) получил три попадания ПТС в башню, люк у КВ был приоткрыт, Галкин получил контузию и ранения. Танк поставили в районе восточного крыла вокзала и вели огонь по дому «Павлова». Механик и наводчик-оператор перенесли Галкина в железнодорожный вокзал, где совместно и оборонялись. Механик и наводчик 179 присоединились к 2-му взводу 7-й ТР, затем – к моей роте. Экипаж Галкина 1 января выходил в составе 131-й ОМСБр. БМП, на которой выходили, подбили. Механик Медведев в перестрелке был убит. Галкин, наводчик-оператор и военнослужащие 131-й ОМСБр попали в плен. Командир взвода и наводчик-оператор были доставлены в ДГБ, затем – в «Реском». Позже их разделили, наводчика освободили из плена 13 февраля 1995 года
Рассказывает ветеран боевых действий на Северном Кавказе полковник запаса Игорь Вечканов:
31.12.1994 г. Прослушивая переговоры танкистов нашего батальона, услышал Юру Галкина, командира 3-го танкового взвода 7-й танковой роты. Он просил помощи: танк подбит, сам ранен, самостоятельно не выбраться. Его взвод в составе 3-х танков – 177 (166), 178 (713), 179 (камуфлированный), – повернул на ул. Табачного, за ним пошли две БМП-2 1-й МСР, (КВ Мочалин, Сидельник). Они сбились с маршрута и вышли через Беликовский мост на ул. Субботников, где в районе школы попали в засаду. Вырваться удалось 177 (166) и 179, при этом командир танка Фёдор Гребнёв после попадания одного выстрела РПГ в стык командирской башенки, а второго – в левую часть башни в районе прицела, – выскочил в шоковом состоянии из танка. Он попал в плен и его публично казнили бандиты на площади Минутка 4 января 1995 года. Местный житель похоронил сержанта Фёдора Гребнёва в парке на ул. Нагорной. 1 марта 1995 года могилу вскрыли, опознали тело, (занимался начальник особого отдела 2-й армии п/п-к Макарин). 177 (166) получил три попадания ПТС в башню, люк у КВ был приоткрыт, Галкин получил контузию и ранения. Танк поставили в районе восточного крыла вокзала и вели огонь по дому «Павлова». Механик и наводчик-оператор перенесли Галкина в железнодорожный вокзал, где совместно и оборонялись. Механик и наводчик 179 присоединились к 2-му взводу 7-й ТР, затем – к моей роте. Экипаж Галкина 1 января выходил в составе 131-й ОМСБр. БМП, на которой выходили, подбили. Механик Медведев в перестрелке был убит. Галкин, наводчик-оператор и военнослужащие 131-й ОМСБр попали в плен. Командир взвода и наводчик-оператор были доставлены в ДГБ, затем – в «Реском». Позже их разделили, наводчика освободили из плена 13 февраля 1995 года
31.12.1994 г.
Прослушивая переговоры танкистов нашего батальона, услышал Юру Галкина,
командира 3-го танкового взвода 7-й танковой роты. Он просил помощи:
танк подбит, сам ранен, самостоятельно не выбраться. Его взвод в составе
3-х танков – 177 (166), 178 (713), 179 (камуфлированный), – повернул на
ул. Табачного, за ним пошли две БМП-2 1-й МСР, (КВ Мочалин, Сид-ик).
Они сбились с маршрута и вышли через Беликовский мост на ул.
Субботников, где в районе школы попали в засаду. Вырваться удалось 177
(166) и 179, при этом командир танка Фёдор Гребнёв после попадания
одного выстрела РПГ в стык командирской башенки, а второго – в левую
часть башни в районе прицела, – выскочил в шоковом состоянии из танка.
Он попал в плен и его публично казнили бандиты на площади Минутка 4
января 1995 года. Местный житель похоронил сержанта Фёдора Гребнёва в
парке на ул. Нагорной. 1 марта 1995 года могилу вскрыли, опознали тело,
(занимался начальник особого отдела 2-й армии п/п-к Макарин). 177 (166)
получил три попадания ПТС в башню, люк у КВ был приоткрыт, Галкин
получил контузию и ранения. Танк поставили в районе восточного крыла
вокзала и вели огонь по дому «Павлова». Механик и наводчик-оператор
перенесли Галкина в железнодорожный вокзал, где совместно и оборонялись.
Механик и наводчик 179 присоединились к 2-му взводу 7-й ТР, затем – к
моей роте. Экипаж Галкина 1 января выходил в составе 131-й ОМСБр. БМП,
на которой выходили, подбили. Механик Медведев в перестрелке был убит.
Галкин, наводчик-оператор и военнослужащие 131-й ОМСБр попали в плен.
Командир взвода и наводчик-оператор были доставлены в ДГБ, затем – в
«Реском». Позже их разделили, наводчика освободили из плена 13 февраля
1995 года
Источник: https://fishki.net/1669511-novogodnjaja-karusel-vospominanija-tankista.html © Fishki.net
Источник: https://fishki.net/1669511-novogodnjaja-karusel-vospominanija-tankista.html © Fishki.net
31.12.1994 г.
Прослушивая переговоры танкистов нашего батальона, услышал Юру Галкина,
командира 3-го танкового взвода 7-й танковой роты. Он просил помощи:
танк подбит, сам ранен, самостоятельно не выбраться. Его взвод в составе
3-х танков – 177 (166), 178 (713), 179 (камуфлированный), – повернул на
ул. Табачного, за ним пошли две БМП-2 1-й МСР, (КВ Мочалин, Сид-ик).
Они сбились с маршрута и вышли через Беликовский мост на ул.
Субботников, где в районе школы попали в засаду. Вырваться удалось 177
(166) и 179, при этом командир танка Фёдор Гребнёв после попадания
одного выстрела РПГ в стык командирской башенки, а второго – в левую
часть башни в районе прицела, – выскочил в шоковом состоянии из танка.
Он попал в плен и его публично казнили бандиты на площади Минутка 4
января 1995 года. Местный житель похоронил сержанта Фёдора Гребнёва в
парке на ул. Нагорной. 1 марта 1995 года могилу вскрыли, опознали тело,
(занимался начальник особого отдела 2-й армии п/п-к Макарин). 177 (166)
получил три попадания ПТС в башню, люк у КВ был приоткрыт, Галкин
получил контузию и ранения. Танк поставили в районе восточного крыла
вокзала и вели огонь по дому «Павлова». Механик и наводчик-оператор
перенесли Галкина в железнодорожный вокзал, где совместно и оборонялись.
Механик и наводчик 179 присоединились к 2-му взводу 7-й ТР, затем – к
моей роте. Экипаж Галкина 1 января выходил в составе 131-й ОМСБр. БМП,
на которой выходили, подбили. Механик Медведев в перестрелке был убит.
Галкин, наводчик-оператор и военнослужащие 131-й ОМСБр попали в плен.
Командир взвода и наводчик-оператор были доставлены в ДГБ, затем – в
«Реском». Позже их разделили, наводчика освободили из плена 13 февраля
1995 года
Источник: https://fishki.net/1669511-novogodnjaja-karusel-vospominanija-tankista.html © Fishki.net
Источник: https://fishki.net/1669511-novogodnjaja-karusel-vospominanija-tankista.html © Fishki.net
31.12.1994 г.
Прослушивая переговоры танкистов нашего батальона, услышал Юру Галкина,
командира 3-го танкового взвода 7-й танковой роты. Он просил помощи:
танк подбит, сам ранен, самостоятельно не выбраться. Его взвод в составе
3-х танков – 177 (166), 178 (713), 179 (камуфлированный), – повернул на
ул. Табачного, за ним пошли две БМП-2 1-й МСР, (КВ Мочалин, Сид-ик).
Они сбились с маршрута и вышли через Беликовский мост на ул.
Субботников, где в районе школы попали в засаду. Вырваться удалось 177
(166) и 179, при этом командир танка Фёдор Гребнёв после попадания
одного выстрела РПГ в стык командирской башенки, а второго – в левую
часть башни в районе прицела, – выскочил в шоковом состоянии из танка.
Он попал в плен и его публично казнили бандиты на площади Минутка 4
января 1995 года. Местный житель похоронил сержанта Фёдора Гребнёва в
парке на ул. Нагорной. 1 марта 1995 года могилу вскрыли, опознали тело,
(занимался начальник особого отдела 2-й армии п/п-к Макарин). 177 (166)
получил три попадания ПТС в башню, люк у КВ был приоткрыт, Галкин
получил контузию и ранения. Танк поставили в районе восточного крыла
вокзала и вели огонь по дому «Павлова». Механик и наводчик-оператор
перенесли Галкина в железнодорожный вокзал, где совместно и оборонялись.
Механик и наводчик 179 присоединились к 2-му взводу 7-й ТР, затем – к
моей роте. Экипаж Галкина 1 января выходил в составе 131-й ОМСБр. БМП,
на которой выходили, подбили. Механик Медведев в перестрелке был убит.
Галкин, наводчик-оператор и военнослужащие 131-й ОМСБр попали в плен.
Командир взвода и наводчик-оператор были доставлены в ДГБ, затем – в
«Реском». Позже их разделили, наводчика освободили из плена 13 февраля
1995 года
Источник: https://fishki.net/1669511-novogodnjaja-karusel-vospominanija-tankista.html © Fishki.net
Источник: https://fishki.net/1669511-novogodnjaja-karusel-vospominanija-tankista.html © Fishki.net
31.12.1994 г.
Прослушивая переговоры танкистов нашего батальона, услышал Юру Галкина,
командира 3-го танкового взвода 7-й танковой роты. Он просил помощи:
танк подбит, сам ранен, самостоятельно не выбраться. Его взвод в составе
3-х танков – 177 (166), 178 (713), 179 (камуфлированный), – повернул на
ул. Табачного, за ним пошли две БМП-2 1-й МСР, (КВ Мочалин, Сид-ик).
Они сбились с маршрута и вышли через Беликовский мост на ул.
Субботников, где в районе школы попали в засаду. Вырваться удалось 177
(166) и 179, при этом командир танка Фёдор Гребнёв после попадания
одного выстрела РПГ в стык командирской башенки, а второго – в левую
часть башни в районе прицела, – выскочил в шоковом состоянии из танка.
Он попал в плен и его публично казнили бандиты на площади Минутка 4
января 1995 года. Местный житель похоронил сержанта Фёдора Гребнёва в
парке на ул. Нагорной. 1 марта 1995 года могилу вскрыли, опознали тело,
(занимался начальник особого отдела 2-й армии п/п-к Макарин). 177 (166)
получил три попадания ПТС в башню, люк у КВ был приоткрыт, Галкин
получил контузию и ранения. Танк поставили в районе восточного крыла
вокзала и вели огонь по дому «Павлова». Механик и наводчик-оператор
перенесли Галкина в железнодорожный вокзал, где совместно и оборонялись.
Механик и наводчик 179 присоединились к 2-му взводу 7-й ТР, затем – к
моей роте. Экипаж Галкина 1 января выходил в составе 131-й ОМСБр. БМП,
на которой выходили, подбили. Механик Медведев в перестрелке был убит.
Галкин, наводчик-оператор и военнослужащие 131-й ОМСБр попали в плен.
Командир взвода и наводчик-оператор были доставлены в ДГБ, затем – в
«Реском». Позже их разделили, наводчика освободили из плена 13 февраля
1995 года
Источник: https://fishki.net/1669511-novogodnjaja-karusel-vospominanija-tankista.html © Fishki.net
Источник: https://fishki.net/1669511-novogodnjaja-karusel-vospominanija-tankista.html © Fishki.net
Комментарии
Отправить комментарий